Кассирша положила деньги в инкассаторскую сумку, заклеила ее бумажками с печатями.
— Пойдемте, — сказала она.
Вадим провел клиентов через операционный зал, по коридору, ведущему к сейфовой комнате. Они с заведующей банка открыли своими ключами ячейку, кассирша положила в нее мешок. Странно, но Вадим Георгиевич любил именно этот момент, когда у покупателя на руках денег уже нет, а у продавца их еще нет. Они лежат в сейфе, от которого у него ключ… Иногда нет-нет, да и мелькала шальная мысль: а что, если на очень крупной сделке взять да и «кинуть» всех. Только на очень крупной — какая-нибудь там шестикомнатная в центре, с евроремонтом, консьержкой и прочими наворотами… Предварительно взять билет в хорошую страну с теплым климатом и… как только клиенты отправятся к нотариусу, всю эту наличность умыкнуть. Пока они его тут с собаками ищут, он уже с мулатками кокосы будет жрать. Где Ляпкин-Тяпкин? А нет Ляпкина-Тяпкина, исчез в непроходимых джунглях Тасмании с паспортом на имя Шарля Балли. Но нет, все это блеф и провокация со стороны его подсознательного жадного «Я»: он не может вскрыть ячейку один, без клиентов, сейчас заведующая выдаст банковские бумаги, согласно которым сейф можно будет открыть только в присутствии трех сторон: его, риелтора, представителя фирмы «Гарант», гавриков пенсионеров и счастливого покупателя. Так что вот он, Ляпкин-Тяпкин, без паспорта на имя Шарля Балли, без билета в солнечную Тасманию, где мулатки жрут кокосы с каким-нибудь другим проходимцем…
Выйдя из банка, Вадим Георгиевич взглянул на часы — через двадцать пять минут у нотариуса обед: соваться бесполезно. Придется час с небольшим где-то коротать время.
— Ну что же, уважаемые господа, предлагаю вам через час встретиться у нотариуса. Только, ради бога, не опаздывайте. У нотариуса! Вам понятно, Савелий Андреевич? — произнес Вадим, повысив голос.
— Слушайте, а чего вам мучиться? —неожиданно предложил старик. — Поедем к нам, пообедаем, чайку попьем.
Вадим переглянулся с Катей, посмотрел на Станислава Павловича.
— А мы вас такой компанией не обременим?
— Да что вы, мы всегда гостям рады! — улыбнулась старушка.
В квартире на Цветном Вадим Георгиевич был впервые. Он обошел комнаты, цепким взглядом отмечая достоинства и недостатки объекта, заглянул в кладовки. Ему понравился изящный, украшенный чугунными завитками балкон, толстые, наверное в метр, стены с широкими подоконниками, на которых стояли разросшиеся во все окна цветы. Он любил дух таких домов, особый запах, оставшийся здесь еще с доисторических времен, такой забытый, незнакомый, будто перелистываешь страницы древней книги или альбом с засушенными травами, в котором ловеласы прошлого века оставили пошлые стишки, написанные каллиграфическим почерком с вензельками и крендельками.