"Святое мое дело! - думает Христо. - Некого мне бояться, некого мне бояться", - и пошел к красному маяку.
XVIII
Фира сидит на фелюге, торгует камсой, глупая баба.
- Не дорожись, - говорит Христо, - дорвалась дура до рыбы.
Хорош ветерок, дует прямо в море. И вот уже вечер ползет на землю.
Можно ли греку - а, диаволос! - терпеть бабьи штуки?
"Слетаю еще, еще слетаю, - думает Христо. - Весь Трапезунд, всю Турцию привезу домой; со всех мечетей ковры сорву; набью денег полный дом и все куплю! Весь Крым, с Балаклавой и с Севастополем!"
- Скорей ты, баба, давай остатки даром!
И вот белая борода на пристани. Стоит старик и красными глазками хлопает. Стоит старый дьявол, что-то шепчет здоровому хохлу на ухо. Что-то вертит в костлявых пальцах. И показалось Христо, что щурится еврей на камсу, на фелюгу одним глазом.
"Не даст он мне жизни! - думает Христо. - Стал мне старый черт на дороге".
Что, грек не знает, как тарарам сделать?
- Что?! - орет Христо, - что ты говоришь?
А еврей не смотрит - шепчет хохлу в ухо.
- Что тебе, собачья душа, надо? - и зашагал Христо по доске на берег.
"Пхну в воду старого черта, - думает Христо, - за него ответа не будет. Его ветром валит". И тискается Христо к еврею.
А старик держит в руке перстень, тычет на него хохлу пальцем. Горит как кровь на перстне красный камень.
- Ты что? - наступает на старика Христо: узнал Христо турецкий перстень.
- Колечко человек торгует, - шепчет еврей, пятится.
Толкнул его Христо, как бумажный опрокинулся старик, а кольцо упало в море. Бросились люди подымать старика.
- Что ты, сдурел? - кричат греку.
А Христо на фелюгу, тискается меж людей.
- Зачем не зарыл могилы? Бросил там руку! На мертвой руке это кольцо блестело!
- А, проклятое племя! Семя Иудино! - бормочет Христо.
- Да, - говорит сосед, - этот глянет - молоко киснет.
Рассердился Христо, выкинул камсу в море.
- Фира! Иди домой! - кричит. - Нечего тут бабам делать! Живо!
Фиру в спину толкнул. Завизжал Филос: ногой его в зад стал колотить Христо. Обрезал канат, обрезал якорь, и в море.
Один Христо в море, не взял и собаки, думает: зачем старик бросил в море перстень? Кто его там подымет!
- Э! Когда высохнет море, пускай берут свой перстень каменные турки! Ничего не сделал ни кинжал, ни перстень - один Христо да лопата. Трелля! Святое мое дело.
XIX
Набрал Христо двенадцать бочек платков, ковров и целый бочонок масла розового.
"Отдам масло в собор, - думает Христо, - и буду святой человек".
Вот уж третья ночь. Низкое небо стояло и стал ветер. Повисли паруса. Одно море кругом, и один Христо среди моря. И вот пошла зыбь с востока видно, там работает ветер. Слепые зыбины ходят. Чуть по гребешкам всплескивают. И показалось греку, что ищет слепая зыбь фелюгу, щупает гребешками. Тронет фелюгу, обшарит, как слепой, и покатит дальше. Сидит Христо, руль держит, сжался, съежился, а фелюга болтает обвисшими парусами и нет ходу.