- Во-первых, - говорю, - если бы этого не было, то и мы с вами не сидели бы сейчас под этими сводами. А во-вторых, расскажу вам о своем старом знакомом - директоре завода Прохорове. Его сейчас нет в живых, но многие его помнят.
В июле 1941 года Прохоров получил от наркома приказ поставить танковый завод за Уралом. Указали точку на карте и срок - как раз три месяца. А когда Прохоров уходил от наркома, его остановил в приемной секретарь Кробышев.
- Это вам, - и протягивает Прохорову чемодан в сургучных печатях.
- Что это? - спросил Прохоров.
- Тут двести тысяч рублей, это ваш премиальный фонд.
- Где я должен расписаться? - спросил Прохоров.
- Нигде. Это ваш личный премиальный фонд.
Прохоров потом рассказывал, как дрожал над этим чемоданом по дороге на Урал, на ночь под голову подкладывал. Довез благополучно. У него сохранилась записная книжка, куда он заносил все цифры: кому сколько выплатил премии. Эта записная книжка и сейчас цела - хранится у внуков. Словом, через 88 дней завод был пущен.
Реакция на мой рассказ была однозначной.
- Вот это да!
- Такой механизм не мог не сработать. Это же вопрос о правах директора.
- Дайте мне такие же права, и я горы сверну.
- У меня никаких прав. Даже премия от меня не зависит. Как я могу влиять на процесс.
- А ты меняй свое отношение.
- Правильно. Если мы сами не переменимся, то и вокруг себя ничего изменить не сможем. Это этика. Это первооснова.
- Зачем тебе этика? Дайте мне права - и дело с концом.
- Иначе будем проводить технический прогресс на бумаге, этим методом мы владеем, - сказал строгий голос за моей спиной.
Подчеркиваю, разговор о научно-техническом прогрессе происходил на самоновейшем автомобильном заводе по производству грузовиков. КамАЗ недаром называют выставкой лучшего всемирного машиностроения, ибо тут на одном заводе собрано все лучшее, что применяется в мировой машиностроительной практике - за это миллиарды плачены.
Но тут же уместно сделать оговорку: не применяется, а применялось в мировой практике 15 лет назад. Сколько технических новинок появилось в мире за эти годы. Но их еще нет на КамАЗе.
Значит, в цехах завода должна вестись непрерывная модернизация, то же самое относится и к конечной продукции - грузовику, новые модификации которого уже выходят из ворот завода.
- Восемьдесят три процента, повторяю, восемьдесят три, - говорил голос за моей спиной.
- Что такое восемьдесят три процента? Страшно знакомая цифра, спросил я у Сергея, сидевшего рядом.
- Восемьдесят три и семнадцать, - поправил он. - Это две наши самые популярные цифры, их вспоминают во всех докладах, на всех собраниях. Это показатель нашего прогресса. Восемьдесят три процента всех производственных процессов на КамАЗе автоматизировано и механизировано и лишь семнадцать процентов операций совершается с помощью ручного труда. Восемьдесят три процента это очень высокий показатель, самый высокий в стране и, возможно, в мире.