Хирурги в больнице консилиумов не устраивали.
Оттяпали отмороженную конечность ровнехонько по щиколотку. Степаныч собственноручно выносил Юрчика из больницы.
- Будешь моим адъютантом! - буркнул он, стараясь не смотреть на забинтованную культяпку, высовывающуюся из широкой штанины.
Дома, а точнее в пристройке у котельной, Степаныч выстругал самодельный протез - деревянную ступню с углублением, выложенным для удобства и комфорта куском ткани.
Юрчик был тенью кочегара, позволяя себе лишь кратковременные отлучки по вечерам. Больше всего он любил взбираться на старую сосну и любоваться сквозь стеклянную крышу купающимися людьми.
Причем пол и возраст не имели для него значения.
Сначала отдыхающие пугались, жаловались администрации, а потом привыкли. Юрчик стал старожилом "Шпулек", неотъемлемой частью окружающего пейзажа, местной достопримечательностью и просто исполнительным мужичком, готовым откликнуться на зов каждого. Если бы не Степаныч, его бы просто загоняли. Но связываться с матерщинником кочегаром, козырявшим своим героическим прошлым, рисковал не каждый. Разве что здоровенные, как статуи на Выставке достижений народного хозяйства, бабищи из пищеблока могли заткнуть рот Степанычу или погрозить розовым, в половину коровьего вымени кулаком.
Пересидел Степаныч в своей берлоге скверные времена, заодно не дав юродивому подопечному сгинуть от голода.
Россия приватизировалась, лихорадочно шуршала ваучерами, вкладывая их в расплодившиеся, как поганки после дождя, инвестиционные фонды. Финансовые компании, прочие "конторы" сулили баснословные прибыли.
Степаныч наплевательски отнесся к процессу приватизации, обменяв бумажки на полноценную жидкую валюту, поспешив пропустить ее через собственный желудок.
Комбинат в это время приходил в упадок. Узбекские хлопкоробы "белое золото" решили продавать англичанам за твердую валюту; потребители задерживали оплату за полученную продукцию, энергетики требовали "отстегнуть" по счету, и так далее.
Хирел комбинат - ветшали "Шпульки". Неожиданно начала трескаться хваленая финская черепица.
Она лопалась с жутким шумом, точно профилакторий попал под бомбежку вражеской авиации. Исчезли толстозадые поварихи из пищеблока. Бассейн, в котором месяцами не меняли воду, напоминал зловонное озеро - результат страшной экологической катастрофы. Зимой из-за нехватки угля некогда уютные двухместные номера стали походить на камеры пыток, где заключенных подвергали истязанию холодом.
Степаныч начал подумывать о том, чтобы пустить стоявшие в холле бильярдные столы на растопку гаснущих печей котельной. Но, как и у всего хоть мало-мальски ценного в стране, у "Шпулек" появились новые хозяева и постояльцы.