- Эй, малахольный, слезай немедленно! - Грубый голос был жесток и требователен. - Слезай, урод! Кому говорю?
От окрика Юрчик втянул голову в плечи. Твердый снежок попал ему в лицо, но боли Юрчик не почувствовал. Лишь рот наполнился соленой вязкой жидкостью - кровью из разбитых губ.
- Спускайся, придурок! Не бойся! Шампанским угостим, с девочками познакомим! - галдели внизу пьяные голоса. - Давай к нам, Тарзан!
Кто-то пояснял остальным:
- Это дебил, в котельной живет.., вся грязная работа на нем... Быстрее вниз, кретин! Холодно! Сейчас из ружья пальнем, дятел паршивый!..
Скользя по стволу, Юрчик чувствовал, как грубая поверхность дерева царапает ему живот. Коснувшись ногами земли, он прошлепал разбитыми губами:
- Вот! Брюхо себе раскровенил!..
Его никто не слушал. Регочущие мужики, обступив Юрчика плотным кольцом, брезгливо притрагивались к лохмотьям полубезумного человека, отвешивали пинки и затрещины, забавляясь им, словно загнанным зверем, которого осталось добить.
- ..Настоящий Квазимодо. Ну и урод! - упражнялись они в остроумии. Башка-то, башка лысая, как репейник! Гляди, у него протез вместо правой ноги! Ну и шустряк.., дебил дебилом, а на красивых баб тянет...
Юрчик угодливо улыбался, не понимая и четверти из того, что о нем говорят, при этом не забывая опасливо коситься по сторонам, чтобы не пропустить удар.
Особенно его пугал плечистый здоровяк в наспех наброшенной на голое тело дубленке. Верзила громче всех смеялся, чаще других щелкал его по лбу, говорил мудреные слова.
- Я пойду? - именно к нему обратился Юрчик. - Степаныч заругает! Уголька надобно подбросить. Степаныч выпимший нынче, дюже злой! Так я пойду? - Он искательно заглянул в глаза здоровяку.
Стоявший рядом с ним заплывший жиром низкорослый мужичок с проплешиной от уха до уха удивился:
- Смотри, Гриша! Ты хоть и голышом, а начальственный ужас внушаешь. Эта жертва пьяного зачатия не у кого-нибудь, а у тебя разрешения откланяться просит.
Тот, кого назвали Гришей, довольно протянул:
- Разбирается в людях, хоть и недоносок! - И, обращаясь уже к Юрчику, притворно-ласково добавил:
- Не рыпайся. Для тебя праздник только начался. - Крепко сжав ему локоть, верзила скомандовал:
- Давайте, мужики, обратно. Не май месяц на дворе. А этого, - он кивнул на Юрчика, - Виктору Павловичу покажем. Пусть полюбуется, какая дичь вокруг его загородной резиденции вьется... - Рука ослабила хватку, и Юрчик осторожно освободил локоть. - Не рыпайся! - рявкнул здоровяк, хватая пленника за шиворот.
Тряхнув для острастки свою добычу два раза, он сделал подсечку под одобрительный хохот окружающих. Сбитый с ног пленный больше не совершал никаких движений, покорившись судьбе. Его, словно куль с мукой, поволокли добровольные помощники главного охотника к входу, освещенному молочным светом фонарей, где у двери стояли несколько женщин из числа обслуживающего персонала профилактория.