Длинные лодки, втиснутые между большими и средними баркасами, плоскими и высокими шхунами, поджидали своих хозяев на привязи, как порывистые борзые, не ведающие и минуты спокойствия. Лодки скреблись носами о причал и кивали подходящим людям
Напротив причала стояли металлические и деревянные столы. Несколько продавцов еще находились около них, внимательно наблюдая за товаром. Одна пожилая дама в белом халате, докладывала в лотки красную икру разных сортов. Азаров никогда не знал, что красная икра бывает столь различна по цвету и размеру зерен. Продавщица увидев, что он подходит, достала несколько картонных полосок и, словно ковшиками, подцепила порции разных сортов, протянула Стасу на пробу.
Он медленно брел вдоль реки, глядя то на ее серые воды, то вдаль, на город, на приближающийся собор.
Виктория нравилась ему, она тоже его "задела". Он еще никогда не испытывал притяжение к женщине старше себя по возрасту. Он был моложе ее на восемь-десять лет. От нее, что называется, шли флюиды. Ее душа тянулась к нему, он так решил, он решил, что чувствует это.
Она попросту не отходила от него, когда он спускался в холл, рассказывая о своей семье, о детях, о своей работе. На чердаке была мастерская, но туда его не приглашали, да и времени не было.
Теперь, вдыхая запах тины, водорослей, моря, так похожий на запах московской весны он думал о том, что никому еще в своей жизни он не был так интересен, как ей. Она буквально интервьюировала его вчера за ужином и не отпускала до поздней ночи.
- Кто журналист? - все время спрашивал Якоб, обращая к жене насмешливо-ласковый скрыто-беспокойный взгляд, - Станислав или ты?
Он, так же как Филипп Дескитере делал ударение в его имени на втором слоге.
- Не слушайте их, Стасичек. Расскажите, где вы родились, как попали в газету? У вас большой дом?
Вопросам ее не было конца, он не успевал отвечать. Дети внимательно следившие за губами матери, пытались повторить их движения.
Виктория оказалась на редкость гостеприимной хозяйкой. Азарова это приятно удивило, как и ее живопись. Он кое-что понимал в этом. Во-первых, сам успел поучиться в Суриковском три года, во-вторых, в среде московских физиков-лириков, как он называл "Клуб самодеятельной песни", в окружении философствующих поэтов и художников нельзя было не нахвататься познаний в современной живописи, особенно, авангардной.
Когда детей отпустили, Вика повела его в ту самую гостиную, из которой был выход на крыльцо.
- Где же твоя гитара? - живо вспомнила она.
Якоб сказал ей что-то на фламандском, она отрицательно покачала головой, наклонила голову, как бы извиняясь и делая просящее лицо, и в довершение тихо и серьезно ему улыбнулась. Стасу показалось, что муж с неохотой согласился с ее ответом и слегка пожал губами. Огонек, было вспыхнувший в его глазах, угас. Он поцеловал жену и примостился рядом с ней у камина.