Это и есть горе - когда всем своим существом ощущаешь невозможность счастья для себя или для другого человека.
Она решила не рисковать и зайти к дому Каменских с огорода. Как такового огорода Софья Евгеньевна не держала, но сейчас весь участочек ее бал заполнен астрами и хризантемами.
Она подобрала ветку и постучала в окно Аси. Через некоторое время в окне показался Павел Павлович, и это удивило Вику. Она подсунула руки подмышки, только теперь ощутив утреннюю пробирающую свежесть, пошла к веранде, но услышала, как открывается то самое окно. Павел Павлович подал ей руки и поднял вверх, как пылинку.
- Что стряслось, девочка моя?
- Баба Мотя умерла, я... - она хотела рассказать, как спала в одной постели с мертвой бабушкой, что мама видела, как немцы издевались над ней, что немцы! немцы теперь живут у них, но вдруг увидела неразобранную постель Аси, - Павел Павлович, а где Ася, а где все?..
Он попытался удержать ее, но она - крепкая, пятнадцатилетняя барышня в белых носочках, уперлась в пол и поборола его, ворвалась в гостиную. Там сидела дочь Павла Павловича, держа на руках спящего ребенка.
- Нету никого, - рассеяно объяснила Лариса, обводя взглядом комнату, никого нету, всех увели.
Фашисты пришли к Каменским вчера в обед, хотели разместить в доме какого-то офицера, большую шишку. Да стукач-подлец опростоволосился.
Вика не понимала. В чем опростоволосился какой-то стукач и где, собственно, ее Ася?
- Увели их, дитя мое, - пробасил хирург, - Ты же знаешь, они еврейской национальности.
- Не понимаю, - замотала головой Вика, - Бабушка умерла. Она лежит там, - Вика махнула рукой и вдруг закричала, - Ну, и что же что они евреи?! И что?!
Она, действительно, не понимала, в чем конкретно состояла причина исчезновения Каменских, она не могла поверить, что ее слабенькой, грациозной, любимой Аси нет, и ее кто-то насильно увел отсюда!
- Лариса не договорила, - помявшись, продолжил обескураженный несчастьем девочки Павел Павлович, - Немцы обходили дома с целью, знаете ли, найти жилище, а всех евреев они уводили.
Он махнул рукой в направлении веранды, но тут же добавил:
- Впрочем никто не знает, куда их увели и зачем.
Это последнее "зачем" вызвало такие подозрения у Вики, он так понятно произнес это "зачем", что Вика не смогла больше стоять на ногах.
- Зачем? Что зачем? - повторила она с напором, - Их убьют?
- Я не думаю, - Павел Павлович стал совсем жалким, совсем робким, он словно бы боялся этой девочки, так требовательно смотрящей на него, - Нет, я не думаю, - произнес он, потом потупившись проговорил, - не уверен.