Павел Павлович сплюнул на него, вернулся, но немчика уже поднял начальник, они вместе прыжками подлетели к телу и замерли. Вика ожидала, что сейчас они скрутят всех, Павла Павловича, ее, что достанут пистолеты и будут стрелять, но они застыли над телом.
Павел Павлович, который разве что не кричал от горя, развернулся и еще раз замахнулся, и скосил бы обоих, если бы не Елизавета Степановна, повисшая на нем:
- Не надо, Павел Павлович! Застрелють!
И правда, у старшего офицера чернел в ладони пистолет, он, раздувая ноздри и фыркая, наклонился и выпотрошил простынь в изголовье Матрены Захаровны. Вика смотрела на мать из-за низких ветвей яблони, боясь, что она не выдержит. Потому она боялась, что мать больше не плакала ни разу с самого того момента, она словно зажалась в себе, словно помутнение какое на нее нашло, и вот теперь каждую минуту мог случиться срыв.
Немец поднялся и, как показалось Вике, был обескуражен. Он пожал плечами, оглядываясь на всех. Елизавета Степановна, видя, как на лице офицера заиграла суетливая улыбка вины, подняла брови и расставила руки.
- А ты, собака, что думал: золото прячем? Али оружие? - пошла на него Елизавета Степановна, вдруг став страшной, лютой, какой никогда еще Вика не видела ее, мать стала подносить маленькие свои кулачки к носу немца, - Вот тебе золото. А то - оно и есть золото, то и есть мое оружие - то моя мать, которую вы изнасилили вчера, нехристи! Она и есть самое золото, родная моя мать. И через нее я теперь буду убивать вас, гадюки вы ползучие.
Она сникла, зарыдала, но и у непонявшего ее слов немца на лице появилась маска сочувствия, пока другой сидел в сторонке, опустив голову и потирая кулак.
- Гут, гут, фрау, - проскрипел старший, - Найн вайнен! Эншулдигунг! Ес тут мир лейд! ( Не плачьте, извините, мне жаль)
- Мне твоего мира не надо, - всхлипывая сказала женщина, - Чтоб тебя собаки разорвали. Чего тебе в моем доме понадобилось, чего вам нехватает, нехристи здурманенные?
Услышав слова матери о том, что над старухой ночью надругались, Вика сползла на землю и сидела теперь так же, как молодой немецкий солдат, в траве. С неба тягуче падали занесенные ветром ветхие серые листья, все кружилось: яблони, люди, могила, желтое лицо Матрены в прорези, сделанной немцем, облака...
Очнулась она в комнате, рядом была только мама, в глазах Вики застыли колкие большие кристаллики слез.
- Мама, а Ваня где? - спросила она, но мать почему-то испугалась, бросилась к ней с криком:
- Доча, что ты?!
Обыкновенный героизм
Их звали Вильгельм и Вернер. Вика умела понимать их немецкую речь: в школе у нее была пятерка по-немецкому.