Около полудня возле въезда на территорию Центра восточных единоборств остановился «шестисотый» «мерседес» с затемненными стеклами. Охранник вызвал старшего, и тот, разглядев номер «мерседеса», позвонил по местному телефону руководителю Центра, который для своих людей носил скромное имя Учитель, а для посторонних, в особенности для недоброжелателей — несколько претенциозное имя Ли Куй. Те, кто в свое время одолел классический китайский роман «Речные заводи», усмехались, слыша это имя, они знали, у кого оно позаимствовано. Но таких было мало.
Ли Куй, узнав, кто к нему пожаловал, распорядился открыть ворота и сам пошел навстречу гостю.
«Мерседес» въехал на территорию Центра и остановился перед крыльцом. Дверцы распахнулись, из машины выскочили двое подтянутых охранников и помогли выйти невысокому полному китайцу средних лет.
Ли Куй спустился по ступеням крыльца навстречу гостю и церемонно поклонился. Гость сдержанно кивнул в ответ. На лице его была печать страдания, мешки под глазами говорили о бессонной ночи.
— Я несказанно рад видеть вас в своем скромном жилище, господин Фан.
— Слава, брось свои китайские церемонии, я не для этого приехал, а для серьезного разговора.
— Прошу. — Ли Куй взял гостя под руку и повел внутрь здания.
Телохранителей задержали при входе, босс повернулся к ним и приказал не вступать в пререкания. Вслед за хозяином он прошел через холл, увешанный китайскими свитками с рисунками тушью и цепочками иероглифов, затем через большой спортивный зал, где около тридцати молодых людей в такт восточной мелодии красиво, как балетные танцовщики, наносили друг другу удары ногами. Пройдя через зал, они оказались в небольшой полутемной комнате, обставленной низкой деревянной лакированной мебелью.
Хозяин усадил гостя в низкое кресло, подал ему белую фарфоровую чашечку и налил из чайника подогретую рисовую водку. Гость поморщился:
— Слава, ты же знаешь, что я не пью эту дрянь.
— Дорогой господин Фан, — церемонно, но с ноткой издевки в голосе сказал Ли Куй, — нельзя так отрываться от своих корней. Мы с вами китайцы, и мы должны чтить традиции своей великой родины. В конце концов, я не требую, чтобы вы безукоризненно говорили на пекинском диалекте и умели писать три тысячи основных иероглифов, но выпить со мной чашечку рисовой водки вполне в ваших силах.
— Ладно, ладно, — Ли Фан поднес к губам чашку, — в конце концов, мы оба родились в России и чувствуем себя скорее русскими, чем китайцами…
— Вы — может быть, — неожиданно агрессивно ответил Ли Куй, — но я — нет. Итак, скажите мне, господин Фан, чем я обязан вашему посещению после нашей прошлой, не слишком теплой встречи?