— Значит, алиби на вечер понедельника у вас нет? — деловито уточнила Громова.
— Знал бы — кучу народа в гости позвал, — вздохнул Владимир Иванович, — а только когда же работать?
— Хорошо, оставим пока это. Давно вы были знакомы с покойным Глебом Васильевичем Миногиным?
Давно ли? — Пятаков задумался. — Года два, два с половиной. С тех пор как Аделаида обзавелась салоном, у нее сменились три администратора, но только Глеб смог удержаться надолго.
— Каковы были его функции?
— Я в этом не очень хорошо разбираюсь, по-моему, он занимался всей организационной, финансовой и хозяйственной деятельностью. На нем была отчетность, бухгалтерия, разные вопросы, связанные с налогами, с таможней…
— А какое отношение имеет таможня к художественному салону?
— Самое прямое. Сейчас, конечно, много картин покупается нашими соотечественниками, так называемыми «новыми русскими», но иностранных покупателей тоже достаточно, а несколько лет назад только они и давали прибыль. А ведь если иностранец купил картину, ему нужно вывезти ее на родину, значит, встает вопрос таможенного оформления, и если салон не поможет покупателю дешево оформить вывоз картины, то он больше никогда туда не обратится. Кроме того, иногда вывозятся большие партии картин для продажи на европейских аукционах. Здесь задействуются очень большие суммы — ведь для организации самостоятельного аукциона нужно вывезти двести-триста картин… Я так понимаю, что такими вопросами и занимался покойный Глеб.
— То есть его работа носила в какой-то степени незаконный характер?
— Почему же незаконный? Я, конечно, не полностью в курсе, но существуют способы законно снижать таможенные платежи. Допустим, если сам автор вывозит свою картину, он платит весьма небольшую пошлину.
— Но ведь если вы говорите, что вывозят двести-триста картин, не могут же их сопровождать двести — триста авторов?
— Вы, как всегда, в самую точку, — улыбнулся Пятаков. — Я вам скажу по секрету, не для протокола — как иногда делают: берут у авторов картины без подписи, перед вывозом их все подписывает один человек, который и сопровождает всю партию, а уже на месте он смывает свою подпись…
Громова наконец сообразила, что Владимир Иванович нарочно уводит ее от проблемы, старается, чтобы она увязла в том, чего она не знает и не понимает. Она, разумеется, может разобраться во всех сложностях, но на это уйдет время, она отвлечется и может забыть что-то важное. Громова рассердилась на Пятакова, который беспардонно, что называется, пудрил ей мозги, и резко его остановила:
— Перейдем к более важному вопросу, к смерти Глеба Миногина, а процедуру вывоза произведений искусства оставим компетентным органам! Я расследую убийство, это, так сказать, мой профиль…