Ирина смотрела вальяжного мужчину в прекрасном темно-сером костюме и строгом синем галстуке, и перед ее глазами возникал только что увиденный сюжет криминальных новостей и лежащее на газоне окровавленное тело.
– Николай Альбертович, что вы можете сказать нашим зрителям об этой выставке? – говорила Настя за кадром.
Теперь, после убийства Гранатова, в этом интервью было что-то зловещее. Впрочем, в нем по-прежнему не было ничего по-настоящему интересного.
– Я давно знаком с искусством Сидора Вострякова, – хорошо поставленным голосом вещал чиновник. – Это замечательный художник и большой патриот нашего города. Думаю, каждый посетитель выставки почувствует его отношение к Петербургу и унесет с собой частичку…
Ирина отвела взгляд от лица Гранатова и принялась разглядывать посетителей вернисажа, прогуливавшихся на заднем плане с бокалами шампанского. Неожиданно среди них мелькнула знакомая фигура. Полная, в бесформенном грязно-горчичном балахоне… никаких сомнений, это была Катька, Иринина лучшая подруга Катерина Дронова! Впрочем, ничего удивительного – ведь она художница и ее частенько приглашают на вернисажи.
Камера сместилась, и Катя пропала из кадра.
Тем временем Настя задавала Гранатову следующий вопрос:
– Николай Альбертович, вы совсем недавно вернулись в наш город из Москвы и заняли пост председателя комитета по культуре. Скажите, это как-то связано с упомянутым вами «петербургским патриотизмом»? Ведь вы – уроженец нашего города…
Ирина хорошо помнила его ответ и слушала его вполуха, следя за перемещающимися на заднем плане посетителями. Вот опять на экране появилась Катька. На этот раз она занималась своим самым любимым (за исключением творчества) делом.
Катька ела.
Она где-то перехватила слоеную корзиночку с чем-то красным и золотистым и теперь поглощала ее, причем на Катькином лице светилось самое настоящее блаженство.
Есть Катька умела здорово, и никакое другое занятие не вызывало на ее круглом лице такого просветленного, почти молитвенного выражения. Когда подруги убеждали ее, что необходимо сесть на диету, она только отмахивалась и говорила, что восемьдесят процентов мужчин предпочитает полных женщин, и только двадцать – очень полных. И доля правды в ее славах была, во всяком случае, Катькин муж профессор-африканист Валентин Петрович Кряквин обожал жену и сдувал с нее пылинки.
– Как же я прошлый раз проглядела Катерину? – вполголоса спросила Ирина у себя самой, и тут же сама ответила:
– Ах, ну да, как раз в этом месте меня отвлек Яша! Изгрыз, паршивец, весь тапок…
Она покосилась на пострадавший тапочек и закончила свою мысль: