- От комсомольца Юрия Домбровского, студента первого курса, поступило предложение: провести пресс-конференцию комсомольского бюро. Ставлю данный вопрос на голосование: кто "за"? "Против"? "Воздержались"?
Как ни странно, большинство высказалось за пресс-конференцию. Я же по принципиальным соображениям в голосовании не принимал. Этот принцип я взял на вооружение еще в школе, еще будучи восьмиклассником, когда вдруг понял, что все решения принимаются единогласно, потому что все уже решено заранее "наверху". Голосовать "за" - значит, уподоблять себя серой бесцветной массе. Голосовать "против" - себе дороже. А воздерживаться мне вообще не хотелось. Мой голос не примут во внимание. Так что лучше совсем не голосовать. Особенно если садишься на "камчатке", а не в первом ряду...
- Предложение Домбровского принято большинством голосов, - подвела итог секретарь бюро. - Просьба членам бюро подняться. Желательно со своими стульями.
"Десятка" пришла в движение и стала похожа на разворошенный муравейник.
Заскрипели на разные голоса столы и стулья. Почти половина аудитории поднялась с мест, давая возможность членам бюро подняться на сцену. Держа над головами стулья, они бочком пробирались через живые лабиринты людей, столов и стульев. Одна девушка споткнулась и брякнулась вместе со стулом, что вызвало еще большее оживление.
Девушка с жабьим лицом тоже оказалась членом комсомольского бюро.
Через несколько минут шестнадцать человек заняли все свободное пространство сцены, полукругом вокруг президиума. Среди них я увидел множество знакомых лиц. Одних - например, Катьку Осоцкую с третьего курса или Машку Серегину с четвертого - я знал более или менее хорошо. Другие например, Андрей Разин (нет, не из "Ласкового мая", просто однофамилец)
или Инна Краснова - давно примелькались в стенах факультета. Были и три человека с моего курса.
Но особенно меня удивило, что в число "бюрократов" попала одна третьекурсница, которая в этом году была вместе со мной в одном колхозе.
Ее имени, как это бывало у меня часто, я не знал. То есть знал, конечно, но забыл. Я называл ее - и за глаза, и в глаза - Блатной Берет, и она не обижалась. Почему я дал ей такое странное прозвище? Просто в колхозе она выходила на поле в несколько вульгарном кепи, вечно сдвинутом на самый лоб. Если к этому прибавить угрюмую телогрейку и высокие мужские сапоги, то она была очень похожа на представительницу преступного мира, каким я знал его по телефильмам.
Однако эта девушка только внешне выглядела "блатной". На самом деле в этой беловолосой девушке с острым лицом не было ничего от тех вульгарных девиц, которые встречаются не только в детективных романах, но и в реальной жизни. Блатной Берет была, что называется, "своим в доску парнем" и умела не только сама веселиться, но и веселить окружающих. Она запросто травила анекдоты, которых знала великое множество, и была незаменима в нашей компании. Своим весельем она скрашивала наши тяжелые трудовые будни, когда после длинного рабочего дня ныла спина, подкашивались ноги и не слушались руки.