- Антипатия, - повторил Калломейцев, - да, это странная вещь. Всем, например, известно, что я глубоко религиозный человек, православный в полном смысле слова; а поповскую косичку, пучок - видеть не могу равнодушно: так и закипает во мне что-то, так и закипает!
Калломейцев при этом даже представил, поднявши раза два сжатую руку, как у него в груди закипает.
- Вас вообще волосы беспокоят, Семен Петрович, - заметила Марианна, - я уверена, что вы тоже не можете видеть равнодушно, если у кого они острижены, как у меня.
Сипягина медленно приподняла брови и преклонила голову, как бы удивляясь той развязности, с которой нынешние молодые девушки вступают в разговор, а Калломейцев снисходительно осклабился.
- Конечно, - промолвил он, - я не могу не сожалеть о тех прекрасных кудрях, подобных вашим, Марианна Викентьевна, которые падают под безжалостным лезвием ножниц; но антипатии во мне нет; и во всяком случае... ваш пример мог бы меня... меня... конвертировать!
Калломейцев не нашел русского слова, а по-французски не хотел говорить после замечания хозяйки.
- Слава богу, Марианна у меня еще очков не носит, - вмешалась Сипягина, и с воротничками и с рукавчиками пока еще не рассталась; зато естественными науками, к искреннему моему сожалению, занимается; и женским вопросом интересуется тоже... Не правда ли, Марианна?
Все это было сказано с целью смутить Марианну; но она не смутилась.
- Да, тетушка, - отвечала она, - я читаю все, что об этом написано; я стараюсь понять, в чем состоит этот вопрос.
- Что значит молодость! - обратилась Сипягина к Калломейцеву,- вот мы с вами уже этим не занимаемся, а?
Калломейцев сочувственно улыбнулся: надо ж было поддержать веселую шутку любезной дамы.
- Марианна Викентьевна, - начал он, - исполнена еще тем идеализмом... тем романтизмом юности... который ... со временем...
- Впрочем, я клевещу на себя, - перебила его Сипягина, - вопросы эти меня интересуют тоже. Я ведь не совсем еще состарилась.
- И я всем этим интересуюсь, - поспешно воскликнул Калломейцев, - только я запретил бы об этом говорить!
- Запретили бы об этом говорить? - переспросила Марианна.
- Да! Я бы сказал публике: интересоваться не мешаю ... но говорить... тссс! - Он поднес палец к губам. - Во всяком случае, печаьтно говорить запретил бы! безусловно!
Сипягина засмеялась.
- Что ж? по-вашему, не комиссию ли назначить при министерстве для разрешения этого вопроса?
- А хоть бы и комиссию. Вы думаете, мы бы разрешили этот вопрос хуже, чем все эти голодные щелкоперы, которые дальше своего носа ничего не видят и воображают, что они... первые гении? Мы бы назначили Бориса Андреевича председателем.