Сухов пожал плечами.
- Вот видишь, - сказал я. - Даже ты сомневаешься. А Кригер сомневался втройне. Он на следующее утро спозаранку позвонил мне и Елину, попросил приехать немедленно. Парню он посоветовал как можно скорее скрыться из дому и ждать, пока он с моей помощью наведет ясность в этом деле. Елин ему был нужен, чтобы в случае чего помочь мальчику уехать куда-нибудь подальше и там устроиться на работу. Может, он допускал, что навести ясность все-таки не удастся. А скорее всего, просто понимал, что Саша теперь становится опасен этой шайке как свидетель, и боялся за его жизнь.
- Лучше бы он за свою боялся, - проворчал Сухов. Теперь настал мой черед пожать плечами. Что сделаешь, в этом был весь Кригер: меньше всего он думал о себе.
- Так ты считаешь, они искали парня, чтобы прикончить? - спросил Сухов.
- Я думал об этом. Мне кажется, у них на этот счет не было единого мнения: Латынин действительно очень любил сына. Он, видимо, еще надеялся его обработать, а Марат со Стариковым собирались действовать по обстоятельствам. Наверное, со мной у них потом была похожая ситуация: Марат настаивал на том, чтобы со мной кончать как можно скорее, а Латынин считал, вероятно, что можно попытаться обойтись без крови. Во всяком случае, я только этим могу объяснить, почему мне сначала меняли болты на колесах, а потом предлагали деньги и устраивали затею с псевдо-Уткиными.
- Как говорится, когда в товарищах согласия нет... - заметил Сухов. И потребовал: - Ладно, не отвлекайся. Рассказывай дальше.
В то роковое утро Саша занес в школу газету, к которой рисовал заголовок, и вернулся домой за вещами. Перенеся телефон к себе в комнату и плотно прикрыв дверь, он решил последний раз позвонить Кригеру. А когда положил трубку, дверь распахнулась, и в комнату вошел отец.
Конечно, он подслушивал - это совершенно резонно в его положении: после вчерашних откровений следить за каждым движением сына. Но даже для него услышанный разговор был слишком большой неожиданностью. Виктор Васильевич бросился на Сашу вне себя, от всей его сонной аристократичности не осталось в тот момент и следа. Ну а мальчику в его состоянии хватило бы, наверное, и меньшего напора: через минуту отец знал про Кригера. Он схватил сына за ворот рубашки и с размаху шмякнул об стену. Он бы ударил его еще и еще, потому что был, кажется, в состоянии полного аффекта, но Саша вывернулся, бросился к двери и выскочил из квартиры. А Виктор Васильевич Латынин остался один на один с собой и с ясным пониманием, что сейчас, в эти минуты, под угрозой краха находится не просто его план, а вся жизнь...