- Сигбрит Морд спрашивала вас, не подвезете ли вы её на грузовике?
- Честное слово, не припомню.
- Но допускаете такую возможность.
- Не знаю. Это все, что я могу сказать.
Мартин Бек посмотрел на Рада. Тот поднял брови и пожал плечами.
- Может быть, дело было наоборот? Вы сами вызвались подвезти её?
- Ни в коем случае, - немедленно ответил Бенгтссон.
Голос его звучал уверенно.
- Значит, на этот счет у вас нет никаких сомнений?
- Никаких. Я никогда никого не подвожу. Если кто и едет со мной, так это только в связи с моей работой. Да и это бывает очень редко.
- Вы говорите правду?
- Конечно.
- Значит, исключено?
- Абсолютно. Совершенно немыслимо.
- Почему же так - даже немыслимо.
- Видно, такая у меня натура.
Да, натура у Фольке Бенгтссона замысловатая. Есть о чем поразмыслить.
- Это как понимать? - сказал Мартин Бек.
- А так, что я привык по распорядку жить. Любой из моих клиентов может подтвердить, что я не люблю опаздывать. Если меня что-нибудь и задержит, потом спешу нагнать.
Мартин Бек поглядел на Рада, который изобразил на лице гримасу. Её следовало понимать: мол, приверженность Бенгтссона к пунктуальности не подлежит сомнению.
- Меня выводит из себя все, что нарушает обычное течение моей жизни. Кстати, и наша беседа выбивает меня из колеи. Не то, чтобы меня лично, но из-за нее у меня куча дел останется невыполненной.
- Понятно.
- И могу повторить, что я никого не подвожу. Тем более женщин.
Кольберг поднял голову.
- Почему?
- Что "почему"?
- Почему ты сказал: "Тем более женщин"?
Лицо Бенгтссона изменилось, посуровело. И взгляд его был уже не безразличным. Но что он выражал? Ненависть? Отвращение? Страсть? Осуждение?
Возможно, безумие.
- Отвечай, - сказал Кольберг.
- У меня было много неприятностей из-за женщин.
Это нам известно. Но ведь больше половины человечества составляют женщины, от этого никуда не денешься.
- Женщина женщине рознь, - возразил Бенгтссон. - Мне почти одни скверные попадались.
- Скверные?
- Вот именно. Скверные люди. Недостойные представительницы своего пола.
Кольберг безнадежно уставился на окно. Псих, да и только. Но что это доказывает? Вот на груше в двадцати шагах от дома повис, словно обезьяна, фотограф из газеты - можно считать его нормальным? Наверно, можно.
Кольберг глубоко вздохнул и обмяк.
Мартин Бек с присущей ему методичностью продолжал:
- Оставим пока эту тему.
- Оставим, - согласился Фольке Бенгтссон.
- Не будем заниматься общими рассуждениями, обратимся к фактам. Вы вышли из почты всего через несколько минут после нее, так? Что было дальше?