— А когда сможете поверить?
— Сложный вопрос, Сергей Сергеевич. Пока я не готов на него ответить.
Уж очень башка плохо соображает.
— Что ж, время пока терпит, — сказал Баринов, — мне не хотелось бы негативно влиять на процесс вашего выздоровления. Но рекомендую все же подумать вот над каким нюансом. Вы, товарищ Чугаев, на данный момент — герой-одиночка.
Своего рода Дон Кихот, в меру своих личных сил и возможностей сражающийся против зла. Но, к несчастью, не против безобидных ветряных мельниц, которые только кажутся злыми духами, а против вполне конкретных и могучих людей, которые ничего на этом свете не прощают. Ценность человеческой жизни они определяют по ее кошельку, а также по числу активных стволов, которые этот кошелек охраняют. Основная масса людей на этой планете для них — скоты и быдло, которых надо доить и стричь с максимальной выгодой и с минимальными затратами на кормежку. Уважают они только себе подобных: со связями, с деньгами и стволами. А одиночек-идеалистов они давят, как вшей, — одним ногтем. Впрочем, что я вам это объясняю? Вы все лучше меня знаете…
— Это надо так понимать, наверно: не упирайся рогом, Чугаев, не мучайся в одиночку. Иди ко мне под крышу, будем большие дела делать… Примерно так, как нашу разведгруппу в Афгане агитировали: «Эй, шурави! Ходи на наш сторона — в каждом кишлаке жениться будем!»
— Ну, я пока еще не делал подобных заявлений, — усмехнулся профессор. — Однако течение моих мыслей вы уловили верно. В том смысле, что вам, Олег Сергеевич, пора осознать полную бесперспективность вашей самостоятельной деятельности. Тем более что у вас больше не осталось соратников. Во всяком случае, у вас их нет в том количестве, которое помогло бы вам хоть как-то реализовать накопленные вами материалы. Ну, продержались бы вы у Воронкова неделю, может быть, месяц. Потом загнулись бы смертью героя — и что дальше?
Ваши компроматы пролежали бы без пользы годы и даже десятилетия. Возможно, к тому моменту, когда они угодили бы в хорошие руки, все основные фигуранты уже почили бы в бозе и документы стали бы представлять лишь историческую, а отнюдь не юридическую ценность.
— Ну, насчет того, чтоб они просто так пролежали бы, я не уверен… — сердито сказал Чугаев.
— Но и в том, что вашим гипотетическим коллегам удастся привести компроматы в действие, вы, по-моему, сильно сомневаетесь… Если они, эти самые коллеги, все же имеются. Должен заметить, я лично имею основания думать, что их просто нет.
— Они есть, господин профессор, — упрямо произнес Чугаев.
— Не буду спорить — вам виднее. Но смею вас заверить, куда бы они ни сунулись с вашим, так сказать, «наследством», дать делу ход им вряд ли удастся.