— А почему ты решила, что я рассчитываю только на тебя? Эту мандалу ищет для меня целый взвод профессионалов. Проблема в том, что я должен получить ее до 24 июня — дня летнего солнцестояния, потом от нее уже не будет никакого прока. До этого срока осталось всего две недели. Я использую каждый шанс. Ты — один из моих шансов получить желаемое, а твой единственный шанс остаться в живых — достать для меня мандалу.
— Одна я не справлюсь. Сделайте так, чтобы Миллендорфа выпустили из тюрьмы.
— Не получится. Если тебе потребуется помощь, можешь рассчитывать на Бонгани. Кроме того, тебе наверняка понадобятся деньги. Для начала получишь на расходы десять тысяч долларов.
— Я не согласна. Пока с Ника не будет снято обвинение в убийстве, я ничего не стану делать.
— Ты не поняла, — злобно прищурился мистер Гуманность. — Отказов я не принимаю. Кстати, почему ты не пьешь кофе?
— Не люблю кофе.
— И все же выпей.
— Но я не хочу.
— Повторяю в последний раз: отказов я не принимаю.
— Ладно, — пожала я плечами. Вкус у кофе был какой-то странный. “Опять снотворное. Так я окончательно в спячку впаду”, — расстроилась я, почувствовав, как слипаются веки.
* * *
На сей раз, проснувшись, я обнаружила над собой знакомый балдахин дедушкиной кровати.
"Приснится же такое, — сладко потягиваясь, усмехнулась я. — По моим снам прямо детективы можно писать. Наверное, это профессиональное. Надо будет рассказать Нику”.
Еще раз потянувшись, я повернулась на бок и с удивлением уставилась на предмет, в который чуть не уткнулась носом. Это была перехваченная крест-накрест полосатыми бумажными лентами толстая пачка стодолларовых купюр.
Осторожно взяв ее в руки, я недоверчиво посмотрела на новенькие” туго спрессованные банкноты. Сто билетов по сто долларов, то есть десять тысяч долларов. Или Ник решил сделать мне с утра пораньше этакий маленький симпатичный подарочек, что, впрочем, маловероятно, или…
О второй возможности не хотелось даже и думать.
Часы на тумбочке показывали без двадцати пять. Судя по сияющему за окном солнцу, клонящемуся к Атлантическому океану, было не утро, а вечер.
Это означало, что завтрак с мистером Гуманность был столь же реальным, как лежащие на кровати деньги.
Это означало, что Ник Миллендорф действительно арестован за убийство, которое он не совершал и за которое ему светила смертная казнь.
Еще это означало, что, если я каким-то чудом не раздобуду до 24 июня мандалу Бесконечного Света, смертная казнь мне будет обеспечена даже раньше, чем Нику.
Позабыв о природной лени, я вскочила с кровати и лихорадочно заметалась по комнате, прикидывая, что делать. Подстегнутые испугом мысли с еще большей лихорадочностью заметались у меня в голове. Их было так много и они так быстро сменяли друг друга, что не успевала я сосредоточиться на одной, как ее тут же беззастенчиво и нахально выпирала другая. Наиболее здравой идеей во всем этом адском хаосе, как ни странно, оказалась мысль об ужине.