- Ты чего?
- Ничего,- сказал я.- Просто ты пьяница. Самовольщик...
Пока принесли колючку - смерклось, и мы с Васюковым отправились в село "на разведку кольев". Маринка ожидала меня во дворе. Она смущенно поздоровалась с Васюковым, а мне сказала:
- Я думала, уже не придешь...
- У нас так не бывает,- с важностью заявил Васюков.- Что сказано, то сделано. Ну-ка, показывайте, где лошак!
- Лошадь? - спросила Маринка.- Она вон там, за сараем лежит.
- Это почему там? - удивился Васюков.- А седло где?
- Казаки взяли. Которые выволакивали...- Васюков остервенело плюнул, хотел что-то сказать мне, но раздумал.
- Давай хлопочи насчет кольев,- сказал я ему.- Назначь два отделения. А я через час буду. Ладно?
Он посмотрел на свои большие кировские часы и пошел со двора. Маринка взяла меня за указательный палец и повела за угол сарая. Там, на снегу, обрывая темный, извилистый след, страшной неподвижной кучкой лежала лошадь. Я стал к ней спиной, обнял Маринку и забыл, что я на земле и на войне. Она подалась ко мне и зажмурилась, а минут через пять сказала:
- Мама спрашивала, зачем ты приходил.
- А ты что сказала?
- Колька сказал...
- Что?
- Ну, что ты ко мне...
- А она что?
- Так... Ничего.
- А все же?
- Ну... чтобы это было в первый и последний раз.
Я поцеловал ее, и она, сронив мне на плечо голову, западающим шепотом сказала:
- Ох, Сережа! Пропала, видно, я...
- Почему? - с непонятной обидой к кому-то спросил я.
- Люблю я тебя... Так люблю, что... пропала я!
- Дурочка ты! - сказал я, и почему-то никакое другое слово не было мне нужнее, роднее и ближе, чем это.- Дурочка! Тебя-то уж я не потеряю!
- А я тебя?
- Куда я денусь?
- Не де-енешься! - пропела Маринка.- Я же хо-ро-ошая, красивая. Ты думаешь, я это не знаю?
- Дурочка ты...
Может, оттого, что я в третий раз называл ее так и сразу же целовал, Маринке нравилось это слово...
Второй день уже я не ходил, а бегал. Васюков сказал, что отсутствовал я всего лишь пятьдесят три минуты.
- Не дотянул до часа,- не удержался он.- Хотя на войне, конечно, быстрее все делается...
- Будешь болтать - и я дотянусь как-нибудь до твоей рожи. Пьяница несчастный!-сказал я.
- Вообще-то выпить не мешало бы,- мечтательно протянул он.- И какого это черта не дают нам фронтовые сто граммов! Ты не знаешь?
- А ты не знаешь, что на закуску ста граммов полагается фронт? спросил я.
- Так мы бы занюхали тут чем-нибудь...
Бойцы носили из села колья и бревна. Где они их там брали - было неизвестно. Мы работали всю ночь - врывали стояки для колючки, а за ручьем, по заснеженному лугу, елозили батальон-ные минеры. Неужели в темноте можно минировать? Что за спешка?