– Их там не было, – выдохнул Лукин, – вы их подбросили!
Следователь глянул на него красными от проведенной без сна ночи глазами.
– Все так говорят, но факт налицо. Прошу отметить, что в кармане плаща найдены боеприпасы.
Еще через полчаса в квартире был найден и пистолет, который Лукин видел впервые в жизни. Теперь он уже ничему не удивлялся, он был готов к тому, что в квартире обнаружат и наркотики. Но, к счастью Лукина, перед самым обыском их не оказалось под рукой у следователя.
На встречу со знакомыми Самсон Ильич, естественно, не попал. Его увезли в следственный изолятор, а квартиру опечатали. Вскоре адвокат сообщил Лукину малоприятную новость: как оказалось, из пистолета, найденного в его квартире, было совершено два убийства.
– Я, конечно, понимаю, что вы здесь абсолютно ни при чем, – вздохнул адвокат, – но доказать это практически невозможно. Даже если удастся полностью отклонить обвинение в убийствах, то остается хранение оружия и боеприпасов.
– Мне их подбросили, – вздохнул Лукин.
– Я понимаю и сочувствую, но в суде мое понимание в расчет не возьмут.
Вот тогда Самсон Ильич и пожалел, что не дал следователю денег. Он боялся говорить об этом в открытую, несколько раз намекнул Иванову на допросах, что согласен пересмотреть свою позицию, готов поделиться даже более крупной суммой. Но каждый раз натыкался на глухую стену непонимания, словно и не было разговора темным осенним вечером в безлюдном дворе.
В камере предварительного заключения Лукин имел все, что могли позволить заключенному: телевизор, холодильник, теплую одежду. Продукты и курево ему передавали сверх всяких лимитов. Происходило это благодаря знакомствам в криминальном мире, да и подход к охранникам у него имелся.
Имея в своем распоряжении чай, сигареты, он мог рассчитывать на самое дружеское расположение к себе других заключенных. Но жизнь за решеткой – это в любом случае не воля. Сидя в камере, практически невозможно проворачивать новые дела. Зарубежные клиенты всерьез обеспокоились судьбой Лукина. Десять писем написал Самсон Ильич и передал их зарубежным дипломатам, те по своим каналам пытались воздействовать на российское правосудие.
Так уж устроена в России следственная и судебная система, что в верхних эшелонах власти все вопросы довольно легко можно уладить при помощи денег и дружеских связей. Но если уж в низовом звене попался один козел, тогда пощады не жди. Участковый может напакостить куда больше, чем министр внутренних дел. А фамилия у следователя была самая банальная – Иванов, и сошлись в нем все худшие черты русского характера.