Борис Аркадьевич нервничал. Он уже знал о кровавой расправе над Лилей, какую учинил его отпрыск, и еле сдерживал себя, чтобы не сказать лишней грубости при посторонних.
Одна из журналисток заметила внезапный уход Галкина. Она, стараясь не потревожить своих коллег, сперва отошла к балкону, а затем заспешила в жилой корпус. Она уже радовалась тому, что никто за ней не увязался и что сможет задать пару провокационных вопросов Галкину. Она уже увидела олигарха, шагавшего по коридору, как дорогу ей преградил человек в униформе.
- Дальше нельзя.
- Почему? Я представляю прессу.
- Нельзя, - так же вежливо и спокойно отвечал человек в униформе, - там только для гостей. А вы гостем ле являетесь, вы на работе.
- Мне Борис Аркадьевич назначил встречу, - пошла ва-банк журналистка.
- Вам никто ничего не назначал, - так же спокойно продолжал мужчина.
- Я должна с ним переговорить. Борис Аркадьевич! - закричала журналистка. Галкин исчез за дверью.
- Вот видите, вы свободны.
Журналистка, раздосадованная, невнятно пробормотала проклятия.
- Что, сорвалось? - спросил ее коллега из толстого и скучного журнала по экономике, когда журналистка обнаружила, что ее место на кожаном диване занято. Свободным оставался лишь тонкий подлокотник, на котором долго не высидишь.
- Сорвалось...
- Все ищут встречи с ним. Он всем отказал, даже нашему журналу, хотя раньше подобного не случалось. Он даже прикормленных журналюг к себе не подпускает, не то что тебя, - и журналист захихикал, глядя на то, как девушка устраивается на неудобном подлокотнике. - Садись лучше мне на колени.
- Нет уж, дождусь, когда кому-нибудь из вас приспичит отлить, журналистка закурила и нагло пустила дым в бороду экономическому обозревателю.
А тем временем Аркадия уже вели по служебной лестнице. На его плечах была чужая серая куртка. Сын боялся встречи с отцом, но хмель еще не до конца выветрился, и он пытался хорохориться.
Прежде чем войти в номер, он вскинул голову и расправил плечи, отчего тут же икнул. По тому напряжению, которое возникло у охранника, он понял, что за дверью с золоченой ручкой находится его отец.
Борис Аркадьевич сидел в кресле напротив окна спиной к двери и не сразу обернулся, когда Аркадий переступил порог. Он заставил сына понервничать, и когда услышал робкое "Добрый вечер" поднялся и с презрением посмотрел на Аркадия. Так смотрят на использованный презерватив, оказавшийся на видном месте.
- Ты пьян, свинья!
- Я.., ничего, - Аркадий опять икнул. - Я не хотел. Папа...
- Альберт Семенович, займись им, приведи в чувство. Я вернусь минут через пятнадцать. Этого времени тебе хватит?