Врач уже распаковывал саквояж. Борис Аркадьевич двинулся прямо на сына, и тому пришлось отшатнуться.
- Смердит от тебя, как от барыги. Аркаша обреченно сел на широкую кровать и принялся развязывать шнурки ботинок. Запутался в них.
- Лучше куртку снимите, - попросил врач. Аркадий нехотя повиновался.
- О, да у вас раны?
- Да, - недовольно проворчал Галкин-младший, поглядывая на окровавленный пластырь, криво наклеенный на предплечье. - Собака бешеная покусала, сучка в руку вцепилась.
- Нет, это у вас не укус, - осторожно отклеив пластырь и оглядев рану, констатировал доктор, - это резаная рана.
- Колотая, - уточнил Аркадий.
- Обработаем, немного придется потерпеть. Можно и не зашивать, не такая она и широкая.
Аркадий прилег и скрипел зубами, пока врач обрабатывал рану. Он наложил на предплечье аккуратную повязку.
- Что пили? - вкрадчиво поинтересовался доктор.
- Хрен его знает! Сперва "Текилу", а потом уже не помню.
- Золотую или серебряную?
- Золотую, дешевую я не употребляю.
- Не курили, не кололись, не нюхали? - продолжал уточнять врач.
- Нюхал лишь потных баб, - скривился Аркаша.
- Это ничего, - улыбался доктор, - сейчас сделаю пару инъекций, и вы придете в себя.
- Мне бы поспать.
- Нельзя, - сказал Альберт Семенович, - Борис Аркадьевич хотел с вами поговорить.
- Я не хочу, - пробормотал Аркаша, целиком отдавшись в руки врача.
Он чувствовал, как тот ищет иголкой вену, чувствовал, как животворящая жидкость вливается в кровь. Минут через десять ему полегчало, мозг просветлел, он ощутил прилив сил.
- Что это вы мне вкололи? - поинтересовался он, садясь на кровать.
- Мягкое средство, - уклончиво ответил врач, - часто его применять не следует, но в экстренных случаях можно. По-моему, вы теперь в полном порядке, - и доктор отступил на несколько шагов, как художник, любующийся только-только оконченной картиной. - Даже щеки порозовели. - Затем врач вплотную приблизил лицо к лицу Аркадия и попросил:
- Смотрите в глаза. Налево, направо, вверх, вниз. Полный порядок! - он радовался, как ребенок.
Без стука вошел Борис Аркадьевич.
- Готово, - сказал врач, демонстрируя Аркадия.
- Благодарю.
Врач покинул номер, понимая, что Галкин-старший хочет остаться с сыном наедине. В двери стояли два телохранителя в добротных черных костюмах, в белых рубашках, при галстуках, с бэджами на лацканах.
- Сейчас мы с тобой выйдем к журналистам. Ты не произнесешь ни слова, можешь лишь кивать головой, желательно впопад.
- Да уж...
- Ты меня понял?
- Журналисты? Зачем?
- Это не твое дело. Ты больше мне вопросов не задавай, потому что если ты произнесешь еще хоть слово, я тебе за Лилю голову откручу!