Григорий забеспокоился первым. Его удивило то, что мать, вопреки обыкновению, не поджидает появления микроавтобуса у ворот.
– Илюша, что-то не так…
– Ты о чем?
– Мама не вышла нас встречать. Илья ощутил, как сердце резко холодеет и сжимается в груди.
– Обиделась, наверное.
– Мы же с тобой ничего такого не сделали?
– Да, – пробурчал Григорий. – Слишком часто мы эту девку трахали. Любая бы мать на такое обиделась, тем более наша.
И тут братья подумали об одном и том же. Их мать вбила в головы мальчиков с самого детства опасную мысль: все мужики – сволочи, у них только одно на уме. И хотя, если верить самой Вырезубовой, эта аксиома не распространялась на ее чудесных сыновей, все же она вошла в подсознание братьев.
«Надо было самим ее зарубить, а не ждать, когда это мама сделает. Тогда бы и проблем не возникло.»
– Плохо, что мы цветы разводим.
– Почему?
– Если бы не разводили, то мы бы маме букет роз подарили. Она бы вмиг обиды забыла.
Двор собственного дома поразил братьев безжизненностью. Распахнутая дверь на веранду, поскрипывавшая под ветром стеклянная калитка, ведущая в розарий. А между тем ночной холод уже набирал силу, того и смотри, цветы завянут.
– Псы где? – спросил Григорий и, не дожидаясь ответа, негромко свистнул.
Появились ротвейлеры. Они радовались приезду хозяев, но свой восторг выражали осторожно. Так делают набедокурившие дети, встречая родителей, вернувшихся с работы, зная, что через пару минут им влетит по первое число.
– Мама! – позвал Григорий. И розарий, и дом, и двор ответили ему гулким молчанием. Даже эхо не повторило его крика. – Мама! – уже с отчаянием в голосе закричал Вырезубов.
На этот раз звоном отозвалось стекло в оранжерее – тихим тревожным звоном.
– Чего кричишь? Криком делу не поможешь, – рассудительно сказал Илья, заглядывая в окно гостиной.
Газета с телевизионной программой на неделю лежала на столе. Рядом с ней замер маркер. Мать обычно подчеркивала в программе все мелодрамы на неделю вперед. Теперь же подчеркнутыми оставались только фильмы понедельника и вторника.
– Мама… – растерянно произнес Григорий. – Куда же вы подевались?
Даже сама мысль о том, что мать могла покинуть двор, не приходила братьям в голову. За покупками, продавать цветы неизменно отправлялись лишь Григорий с Ильей. Мать покидала дом чрезвычайно редко, и то исключительно в сопровождении сыновей.
– Может, опять? – прошептал Илья.
– Думаешь, в подвал пошла?
– Топор где?
– На веранде нет, я уже смотрел, сам об этом подумал. Мы же эту бабу не трахали.