– Ага, – Читрадрива кивнул, на четвереньках подполз к лежанке, взобрался на неё, заполз под грубо сшитые шкуры, заменявшие одеяло, и обернулся к парню. Тот смотрел на пленника, выставив руку с факелом далеко вперёд. Без сомнения, и этот также был в гостинице. И у этого парня под плащом проступали очертания меча. Всё, как положено!
Удостоверившись, что пленник занял своё место, парень немедленно погасил факел, завернулся в плащ и устроился поудобнее на своей лежанке.
Итак, подозрительная четвёрка выследила Читрадриву и Гаэтани. Хотя, возможно, их просто подкарауливали в Барселоне – ведь Лоренцо показались подозрительными ухватки этих людей, а насчёт того, что он видел эту четвёрку прежде, не было сказано ни слова. Затем неизвестные каким-то образом сумели отнять у Читрадривы его сверхъестественные способности, парализовали его могущество, после чего устроили ночной налёт, Гаэтани убили, а Читрадриву взяли в плен и теперь везут его…
Кстати, теперь, когда обжигающая боль в затылке улеглась, и окружающая действительность воспринималась спокойнее, Читрадрива сообразил, каким именно способом его перевозят. Ну да, так и есть: теперь Читрадрива выделил из общего шума, долетавшего в тёмную комнату извне, плеск воды. Несмотря на то, что двери и окна в помещении были наглухо закрыты, в застоявшемся воздухе ощущался такой же солоновато-йодистый запах, как в гавани или на побережье. К нему примешивалась вонь тухлой капусты и рыбьих потрохов. А если добавить к этому сырость и раскачивание окружающего мира, получается, что всё помещение находится на воде. Вернее, на море. Кроме того, это не какая-нибудь темница на острове, поскольку положение помещения неустойчиво. То же самое он чувствовал, когда сопровождал хана Бату на последнем отрезке его жизненного пути. Точно так же раскачивалась палуба…
Без сомнения, Читрадриву везут на корабле. И не исключено, что везут его на том же корабле, с капитаном которого они договорились о проезде в Неаполь.
Пожалуй, так оно и есть – ведь никто кроме капитана не мог знать, куда направятся два чужеземца. Да и Гаэтани говорил: «Скверная у него рожа, мой друг, очень скверная». Выходит, прав был молодой неаполитанец…
Но нет, не всё так просто! Мысли капитана корабля он проверял, слышал их отчётливо и не уловил ничего подозрительного. А вот четвёрку в обеденном зале он не смог «прощупать» как следует, даже перстень не помог. Да-да, они невнятно думали о еде, не более того. И Читрадриву удивило то, что их мысли были неясными. Что-то здесь не так! Не сходятся концы с концами.