Первым делом я уменьшил наши размеры, пока мы с Глипом не стали ростом в несколько дюймов. Потом я изменил внешний вид двух половинок посоха, и все увидели репродукции в натуральную величину, изображающие меня верхом на моем зверьке.
Проделав это, я занялся заклинанием переноса меня и Глипа к воротам Та-Хо. Совершенно верно, я сказал "переноса" вместо "перелета". Даже в теперешнем виде я хотел быть выше уровня глаз наших противников.
Этот процесс потребовал огромных усилий. Фактически столько, что я не мог оживить оставленные на месте образцы. Я сообразил это прежде, чем начал перенос, но рассудил, что в таком виде они помогут мне отвлечь внимание от настоящей атаки.
Это, кажется, сработало. Но никто нам не противостоял, пока мы не добрались до ворот та-хойской команды. И тут во мне внезапно разыгралось чувство юмора. Остановившись едва ли не на расстоянии вытянутой руки от голкипера, я убрал наши личины.
– Кыш! – крикнул я ему.
Пораженному игроку, должно быть, показалось, что мы возникли из воздуха. Воспитанное долгими тренировками самообладание вдруг покинуло его, и он рухнул в обморок.
Я неторопливо бросил мяч в ворота.
Один-один-один! Ничья!
Когда мы с Глипом вернулись на нашу сторону поля, команда встретила нас на удивление тихо.
– Почему такие угрюмые лица? – рассмеялся я. – Теперь мы заставим их побегать.
– Тебе следовало бы предупредить нас о том, что ты проводишь комбинацию, – угрюмо упрекнул Гэс.
– Не было времени, – объяснил я. – Кроме того, никакого вреда от этого нет.
– Это не совсем так, – сказал, показывая на поле, Корреш.
Там, где я оставил куски посоха, валялась куча валлетов. Молодцы с носилками деловито распутывали тела и уносили их с поля.
– Он пытался защитить вас, точнее, то, что принял за вас, – едко заметил Плохсекир.
– Кто?
И тут я понял, о чем они говорят. Среди тел валлетов лежал Ааз. Он не двигался.
"Победа – это не самое важное дело. Это единственное дело."
Гай Юлий Цезарь
– Будет жив-здоров, – произнес Гэс, оторвавшись от тела нашего боевого товарища. – Он просто потерял сознание.
Мы сгрудились вокруг неподвижной фигуры Ааза, тревожно наблюдая за горгулом. Незачем говорить, услышав, что у моего наставника серьезных ран нет, я почувствовал огромное облегчение. Однако успокоить генерала Плохсекира оказалось не просто.
– Ну так привели его в чувство, – потребовал он. – И побыстрее!
– Послушайте, генерал, – начал я, разозленный его бесцеремонностью. – Разве вы не видите, что он ранен?
– Вы не понимаете, – возразил Плохсекир, качая головой. – Для продолжения Игры нам нужно пять игроков. Если Ааз не выйдет из этого состояния…