– Никогда раньше этим не занимался.
– Всем привет. Держитесь тут. Замысел у нас, спору нет, грандиозный. – Питер полушутя отдал честь. Стиснул зубы, сделал глубокий вдох и задержал дыхание, перешагнул через первую пару проводов и старательно пригнул голову. Он присел, но Бланделл жестом велел ему улечься рядом с Селли.
– Минуточку! – вдруг в страхе вскрикнул Питер. – А на каком языке там разговаривают?
– Уиллкс! – послышался голос где-то далеко-далеко…
Звуки людских голосов угасли. Он словно попал в страшный сон. Звуки тонули под слоем воды, которая сгущала воздух, и этот сгущенный воздух забивал Смиту уши, словно вата.
Страшная боль угнездилась в теле. Он закричал, но беззвучно, неслышно. Ему было страшнее, чем в тот день, когда он увидел взрыв бомбы в Лондондерри. Ничего не было, ничего! Он был один-одинешенек, даже его самого – и то не было.
Кожа сползла с мышц, обнажались сосуды, кости. Он был совершенно гол, его уносило в бездну. Невидящими глазами Питер уставился в пространство.
Пространство было черным.
Потолок у него над головой бешено завертелся, а пол полетел прямо на него и ударил по лицу. Он почувствовал прикосновение деревянных половиц и вкус крови, смутно догадываясь, что шлепнулся во весь рост на грубый пол из твердого дерева.
Но то был не цементный пол лаборатории Уиллкса. И он не был раздетым. И рядом кто-то находился.
В комнате было шумно и жарко, как в той печи, где горели Седрах, Мисах и Аведнего. Мокрый от пота, Питер встал на четвереньки. Он боролся с тошнотой, смаргивал слезы… Наконец-то его покинуло идиотское двойное зрение.
На него глядели двое приземистых мужчин. Но ни один из них не приближался к нему и не пытался помочь ему подняться на ноги.
– Чует мое сердце, – сказал черноволосый мужчина – тот, что стоял слева, – придется нам его теперь козьим молоком отпаивать.
Оба мужика, запрокинув голову, заржали, как жеребцы.
Питер медленно поднялся. Боль, бритвой резанув по позвоночнику, заставила его согнуться и скрипнуть зубами. Где он? И.., о Господи, кто он такой?
– Подите.., подите прочь, – прохрипел он. Его жутко тошнило.
– Чего он там мямлит? – спросил тот из мужиков, что был чуть-чуть постройнее. Слова его звучали непривычно.
– Что-то насчет того, чтобы кто-то ушел, – сказал черноволосый. – Я по-сикамбрийски не умею.
Питер заставил себя взглянуть на лица мужчин. С трудом собрав все силы и вложив их в слова, он произнес:
– Уходите!
– Брэн Благословенный, да чего ты так распереживался-то?
Прозвенел гонг.
– Пошли, Кей, – предложил черноволосый. – Пускай проспится.