Анлодду, казалось, заинтересовал нос Корса Канта, хотя она старательно делала вид, будто смотрит ему прямо в глаза.
– Это все сказочки, Корс Кант Эвин. Тебе ли не знать, что такое брак! Это уговор, и больше ничего. Это все равно что случить мою свинью с твоим хряком-производителем и ждать появления поросят. При чем тут любовь?
Анлодда сжала в пальцах подол рубашки, словно хотела прижать ее плотнее к телу.
Пальцы барда тем временем пытались развязать треклятый гордиев узел на поясе, а узел только сильнее затягивался с каждым биением его сердца.
– О, как цивилизованно! – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Так кто тут у нас римлянин?
– Я та, кто есть, – холодно парировала Анлодда. – Я не та, за кого ты меня принимаешь.
Что-то такое было в ее голосе, отчего у Корса Канта похолодело в груди.
– И кто же ты такая?
– Быть может, я твой самый страшный сон. Быть может, я более багряна, чем кровь. Я – девушка и ее тень, скованные, как доспехи рыцаря. – Она ненадолго умолкла и постояла, теребя в пальцах складки рубашки. – Корс Кант, я могла бы перебрать половину туник в гардеробе Гвинифры, ожидая тебя! Скажи честно, ты собираешься что-нибудь делать или нет? Я скоро окоченею от холода, а ведь даже не знаю, хочется мне этого или нет, да и позволила бы я тебе хоть что-нибудь сделать со мной, даже если бы хотела! Но ты мужчина, ты должен уметь принимать решения. Carpe diem , так бы ты, наверное, сказал, вместо того, чтобы.., в общем, гнались гончие за лисой, а потом упустили ее, не поинтересовавшись, хочет она этого или нет!
Вид у Анлодды был такой, что никак нельзя было назвать ее изнывающей от страсти и желания. Она смотрела на занавешенную дверь, словно ждала, что кто-нибудь войдет и помешает им.
«Но почему она не прогоняет меня и не надевает тунику?» Корс Кант растерялся окончательно, он не в силах был сдвинуться с места. Он хорошо понял созданный Анлоддой образ двух гончих.
«Нет, я буду настоящим римлянином, упорным и бесстрашным, и возьму то, что принадлежит мне по праву! „Carpe diem!“ Корс Кант рванул упрямый пояс вверх, намереваясь снять его через голову. Но предательский кожаный ремень врезался ему в шею. Задыхаясь и хрипя, юноша попытался снять ремень вместе с туникой, и наконец ему это удалось, он стоял перед возлюбленной в одних штанах. Наконец он протянул дрожащую руку и коснулся щеки Анлодды.
Анлодда закрыла глаза, сделала робкий шаг вперед, но отвернулась. Развела в стороны руки, зажмурилась…
– Ну, давай, – прошептала она. – Сними с меня сорочку. Только не порви. Это я у принцессы взяла.