Ведь мы знаем тебя как самого ярого быка,
ждущего призыв на состязание.
(Ригведа. Мандала I, 10)
Надышавшись бурей, Индра догнал Дадхъянча. Риши выглядел менее вдохновенно, чем его беспокойный попутчик.
— Послушай! — крикнул Индра. — Я знаю, как спасти арийцев от возможной катастрофы. Дадхъянч нехотя обернулся. Дождь заливал ему глаза, и риши пришлось щуриться.
— Ты веришь в катастрофу? — почему-то спросил он.
— Что значит — веришь? — удивился воин. — Я предсказываю её.
— Вот как. Значит, предсказываешь. И что именно ты предсказываешь?
— Что? — не расслышал Индра в шуме ветра.
— Я спрашиваю о катастрофе.
— Брось, ты прекрасно понимаешь, что катастрофу мы ждём, она у нас в сердцах и в умах и значит, что-нибудь случится. Неважно что. Засуха, холод, наводнение. Неважно. Мы сами её создадим этим ожиданием. Когда множество людей настойчиво предвещает беду, она обязательно придёт. Другое дело — какой толк мы из неё извлечём.
Дадхъянч прослушал последние слова Индры. Риши думал о своём. О том, что этот молодчик по-своему прав. Если только его утверждения не сносятся с азартом юности. И только.
И только. «Впрочем, — подумал Дадхъянч, — Трита всю жизнь верил в катастрофу, и возраст ничего не убавил от его веры.»
— Что ты сказал насчёт пользы? — очнулся риши.
— Важно, какой толк мы извлечём из происходящего. Ведь всеобщая беда — лучший повод для народного единства. Лучший организатор духа и цели. Ведь так?
— Когда-то я тоже верил в холод, в катастрофу, — прокричал Дадхъянч через гул ветра. Ему хотелось, чтобы Индра сейчас обязательно его услышал. — Я даже отправился к морю, откуда мы ожидали приход Великого Льда.
— И что?
— Оно было тёплым.
— Что?
— Оно было тёплым, говорю. Прошло около десяти лет, но ничего не изменилось. Думаю, что Трита ошибся.
— Он тоже верил в холод?
—Да.
— Ясно. А почему ты думаешь, что и я верю в холод?
— Разве ты не веришь в холод?
— Скорее нет, чем да.
— Всякая вера должна опираться на познание. Понимаешь? Слепо верят только недоумки, — вдруг разгорячился Дадхъянч. Его всё больше занимал этот разговор.
— Какая мне разница, чего ждать? — заупрямился воин. — Говорю же тебе, важна не сама катастрофа, а всеобщее единение, которое она порождает.
— И всё-таки, если в тебе сидит Кавья Ушанас, ты должен требовать не только от воинственности духа, но и от его рассудительности. Впрочем… — Дадхъянч замолчал, вдруг открыв для себя, что в его собеседнике, возможно, прижилось ещё одно качество духа — упрямство.