— Кумара-рита! — громко предположил Индра. Теперь только предводитель мальчишеского войска узнал своего бывшего солдата. Лет десять назад он мельком видел Индру в Амаравати, но тогда они не обменялись и парой слов.
Воины обнялись.
— Слыхал, как Пуломан дочь укрощает?
Индра не знал, кто такой Пуломан, и потому это сообщение не произвело на воина впечатления.
Изгороди по обе стороны улицы расступились, и кшатриям открылась площадь с колодцем посередине. Все улицы Амаравати выходили на маленькие площади с колодцами, но эта площадь была особой. Индра хорошо её знал. По колодцу, каменная кладка которого отличалась от прочих.
— Мы слышали про Гарджу, — заговорил товарищ Индры. — Должно быть, теперь ты займёшь его место.
Индра поймал себя на мысли, что подобная будущность совсем не входила в его планы.
Бывший полководец между тем устремился к колодцу.
— Целую неделю стоит жара, — сказал он, наполняя бурдюк мутноватой воднёй. — Говорят, у адитьев уже пересох источник. Пастбища теперь выгорят. Послушай, а ты был у Ашоки? Нет? Ну так пойдём скорее.
— Рано ещё, — заупрямился Индра. Его прежний командир и слышать ничего не желал. Он взял Индру за руку и потянул за собой. Забыв даже про воду.
Ашока постарел. Было бы вернее сказать, что старость ничего не оставила в нём от того прежнего великого воина. Даже свирепые глаза, скрывавшие холодом его благочестие, теперь выражали покой и равнодушие. Только старость жила в этих померкших светильниках. Тихое примирение с жизнью.
Старик расспрашивал Индру о Гардже. Молодому воину показалось, что глаза старика сдались, дрогнули. Ашока понял сомнения Индры.
— Всегда трудно переживать сына, — сказал старик отворачиваясь. — Оставайся у меня. Пока ты не придумаешь себе войну. Как это сделал Гарджа.
— Разве его отсюда не …?
Старик обернулся:
— Когда война объявлена, в твоём сердце, всё остальное — только предлог.
Утро выгорело дотла. На белом раскалённом небе. На белой, рассохшейся извести городских стен, на белых, дымящихся пылью дорогах.
Индра оставил вещи, оружие и собачонку в тенистой комнате, которую отвёл для него Ашока. Вероятно, в ней старик жил сам, спасаясь от горячих и душных стен своего глиняного дома.
Молодой воин ничего не сказал старику о колеснице. Её появление следовало обставить какой-то важностью, фрагментом собственного величия и героического стиля, позой нагрянувшего вождя. Но Индра решил не украшать город этим спектаклем. То ли ещё будет!
Он уже собрался идти за булаными, когда услышал на улице шум.
— Едет Вирочана! Едет Вирочана! — вопил какой-то мальчишка. — Он спалит весь город! Вы ещё не видели такого. Идёмте смотреть на Вирочану!