— Постарел наш лохматый.
— Разве собаки стареют?
— Конечно.
— Но у него же нет морщин. Как у тебя.
Гарджа вздохнул:
— Значит, я тоже старею.
Индра посмотрел на Гарджу с тревогой.
— Нет, ты не стареешь.
— Но у меня же есть морщины.
Когда они пришли в хижину, мальчик занял себя поисками какой-то внезапно понадобившейся ему безделушки.
— Что ты ищешь? — спросил Гарджа.
Индра не ответил. Он затаился где-то за очагом, тихонечко варашкая там своими поделками. Гарджа стругал новую подпору к потолочной крестовине. Индра вышел из дому, деловито прошёлся вокруг орудующего скребком воина, заглянул Гардже в лицо, словно привлекая его внимание, и уселся напротив. Что-то показалось воину странным в поведении ребёнка. Гарджа поднял голову и онемел. Индра изрисовал всего себя полосками сажи.
— Что это? — спросил кшатрий.
— Морщины, — ответил ребёнок. — У тебя морщины и у меня. Ты теперь не старый, папа. Ты совсем даже не старый, ведь я не старый, верно?
* * *
Этой ночью они долго не спали. Гарджа застрожил мальчика, когда тот стал клевать носом.
— Мы же собирались с тобой сегодня слушать ночь!
— А где мы будем её слушать?
— Здесь. Будем сидеть и слушать.
— А когда?
— Погоди, ещё время не пришло, — твердо сказал воин. — Видишь, как светло. И тихо. Даже сверчки не свистуют. Потому что ещё не ночь, а только подноча.
Индра подпёр голову руками.
— Сейчас возьмётся, подожди, — взбодрил его приёмный отец.
— А как мы узнаем, что она взялась?
— Птичек слушай. Вон там, далеко, в овраге, они гнездуют.
Индра шмыгнул носом и подумал, что птичкам пора бы уже было начинать.
Небо совсем прогорело. Погасло. Только верхушки гор процарапало огнём по его выцвету.
— Летом зори ходят кругом. Потому и светло.
— Запели.
—Что?
— Птички запели.
Гарджа прислушался. Верно, в овраге тишину тронул первый осторожный высвист ночного певуна.
— Сейчас он распоётся.
Индра замер.
— Слушай, сейчас распоётся… Вот, слышишь?
— Это другой, — прошептал мальчик.
— Верно, другой ответил ему. Погромче будет, чем первый. И ещё один.
— А кто у них начинает? Тот, кто посмелее?
Гарджа промолчал, посмотрел на сына.
— Я знаю. Тот, кто наступит в этот круг?
Воин улыбнулся:
— Конечно. Это не самое трудное, но всё-таки преодоление. Понимаешь, сынок, ведь начинает всегда один. Остальные только подхватывают. Может быть, они и лучше поют, но ведь они до него молчали. Слышишь, сколько их?
— Да, — восхищённо сказал Индра.
— Того первого уже, пожалуй, и не распознать.
— Зачем же он пустил их в этот круг?
— Чтобы послушать, как они испортят его песню.
— Разве они поют хуже?
— Нет. Это ему так кажется. Да и потом, он всё равно не смог бы их не пустить. Когда магический круг ты разрываешь в бою, в него не каждый сунется, хотя многие только и ждут своего момента. Там, если ты оступился и круг от тебя ускользнул, можно погибнуть. А здесь никто ничем не рискует… Когда-нибудь и ты ступишь в свой круг. Непременно ступишь.