— Храни нас Ванир! Драконы! — Каллия нырнула в окно, а драконы пронеслись над Лепаном: их было пять или шесть, и они парили на ночном ветре. Горячий вихрь взметнул мне волосы, повеяло мускусом и серой. А скоро сквозь сполохи и ураган, поднятый громадными крыльями, послышатся их крики — долгие, стонущие, неумолчные вопли, леденящие душу крики неукротимого гнева, низкий, пронизывающий, яростный рев, заставляющий недругов Элирии укрываться в крепостях и склоняться под властью государя нашего короля. Резких команд Всадников снизу не слышно: ведь Всадник — лишь крохотный комочек кожи и стали у основания длинной изящной драконьей шеи.
Я не двинулся с места и запрокинул голову, чтобы ничего не упустить, и глядел неотрывно, как они летят, и твердил себе, что надо закрыть глаза, что ни к чему, кроме страха и горя, это не приведет. Я запретил себе думать — уж это-то я умел — и зажал уши ладонями. Слушать их крики я не решился, но, клянусь всеми Семью богами и каждым из них в отдельности, посмотреть на них мне удастся.
— Совсем сбрендил! — зашипела Каллия, высунувшись из окна, как только небо снова обрело полуночный покой. — Да уж, передержали там тебя! — Она вылезла на крышу и плюхнулась рядом со мной. — Никогда не знаешь, когда этой проклятой твари вздумается глянуть вниз и решить, что ты некрасивый, или наглый, или слишком живой! И ну палить! Ты был бы поджаристый, как гусь на Геммин день в середине лета!
Я едва ее слышал, все еще зажимая уши, чтобы не умереть от их воплей, и ловя взглядом последние искорки, исчезающие во мгле на востоке.
— Ты чего? — Девушка повернула меня к себе, взяв за подбородок. Она ласково коснулась моей щеки и вытаращила глаза. — Какого этого… Ты почему внутрь не полез, а? Если ты их так боишься, что аж плачешь, чего тогда смотреть-то?
Говорить я еще не мог и не сказал ей, что плачу отнюдь не от страха.
Через несколько дней Каллия подарила мне в знак благодарности нечто, роскошнее чего ни одна живая душа не может пожелать. В ответ на ее настойчивые просьбы объяснить, чем меня можно порадовать, — и поскольку к радостям, которые она так охотно мне предлагала, я был еще не готов, — я попросил устроить мне ванну.
— То есть налить тебе бадью горячей воды? — Она перевела глаза с рисунка, который я нацарапал на пыльном полу, на меня, а я изо всех сил постарался изобразить процесс мытья. — Не знаю, по-моему, это вредно для здоровья. Ты же кашляешь как я не знаю что. А что если у тебя ребра опять разойдутся? Только срастаться начали.
Я не смог сдержать улыбку, помотал головой и принялся жестами изображать, что никакого вреда это принести не может, а, наоборот, будет страшно полезно для состояния моего духа.