Я остался стоять, делая вид, что не заметил жеста Альфригга.
— Глубоко признателен вам, сударь, и вашей доброй супруге за столь любезное приглашение, но… я не могу.
— Но почему?!
— Я… — Меня охватила дрожь, но никакого разумного объяснения в голову не приходило. — Поймите, пожалуйста, моя семья…
— Ах, ваша семья. Ну конечно. — Он залился краской и поднялся из кресла, отшвырнув фляжку с уциатом, которой он намеревался отметить наше сближение. — Что они скажут? Каким же дураком я был — не подумал, что сенай предпочтет любую крысиную нору удемскому дому! — И не успел я возразить, как дверь за ним захлопнулась.
Альфригг так и не простил мне этой бестактности. Мы по-прежнему прекрасно работали вместе, но былой легкости в отношениях уже не было. Он постоянно проезжался насчет "тех, у кого такое тонкое воспитание, что они и перчаток не снимают, лишь бы не коснуться ненароком удема". Мне было горько, что я так обидел славного, щедрого человека, но я даже возразить ему не мог, не вызвав встречных вопросов. А отвечать на них мне бы не хотелось.
Вскоре после этой размолвки элим, помощник Альфригга, нашел новую работу при дворе герцога, и на его место взяли другого элима. Его звали Тарвил, и он был очень похож на Нарима, — правда, все элимы на свете похожи на Нарима. Он прекрасно справлялся с делами и показался мне воспитанным и наделенным чувством юмора. Проработав неделю, он спросил меня, не знаю ли я, где лучше снять жилье, — он в городе впервые. И не откажусь ли я показать ему Камартан?
Я рассказал ему о нескольких приличных домах, где я жил за последние месяцы и где принимали элимов, но в то же время дал понять, что не вожу дружбу с другими работниками Альфригга. Тарвил, кажется, не обиделся и дальнейших попыток к сближению не делал. Элимы привыкли к подобному обращению. Я начал себя презирать.
Шли дни. Со старым мастером-арфистом я больше не говорил, хотя время от времени садился под большим деревом на рыночной площади и слушал, как покупатели пробуют его инструменты. Иногда и сам старый флорианец брал арфу в руки, и я слушал, мечтая, чтобы звуки ожили во мне. Но там была лишь пустота. И тишина.
Остаток года я проработал у Альфригга. Он брал меня с собой в путешествия в Эсконию, Абертен, Кир и Мальдову — я помогал ему нанимать помощников, чтобы встречать караваны с товаром, продавать его и отсылать назад деньги. Он попытался уговорить меня отправиться за Арронское море в Из'Тарре — сказочно богатое далекое королевство, куда можно было добраться только по воде, — но я отказался, рассыпавшись в извинениях. Не переношу качку. Я сказал ему, что ради него отправлюсь куда угодно, только посуху. Когда первый караван вернулся из Эсконии с изрядной прибылью, Альфригг щедро наградил меня. Но уциат он мне не предложил, хотя красная эмалевая фляжка, как всегда, стояла у него на столе.