Я сидел на узком выступе скалы, отделявшей теплую зеленую долину Кор-Талайт, которую мой народ называет домом, от каменной чаши Кир-Накай — огненного озера, вода которого могла помочь драконам снова обрести разум. Тем утром, как и всякий раз, сидя на изъеденном ветром гранитном утесе, я думал, в какую сторону свалюсь, если потеряю равновесие. Сколько же нужно пережить, чтобы загладить страшную ошибку? Ведь мы пожертвовали всем и посвятили искуплению всю жизнь без остатка — неужели этого мало? Мы — целый народ — отреклись от процветания, знания, учености, — и этого мало? А если нас не станет, если мы вымрем, — многие из нас полагают, что это неизбежно, — что, и этого будет мало? Достойна ли идея искупления такой платы? И во сколько тогда можно оценить одну невинную жизнь?
Не надо было мне сидеть и думать. Если бы я просто начал двигаться, я бы знал, куда заведет меня сердце, но стоило сесть — и тут выяснялось, что я опять смотрю вниз с утеса и раздумываю, в какую сторону свалюсь.
Далеко подо мною, в долине Кор-Талайт, на зеленой траве и под теплым солнышком три моих родича и пришелец — высокий, тонкий человек, — строили мост через теплый ручей. Такие ручьи и греют нам воздух. Благодаря этому мосту путь между плодородным полем, где мы выращивали пшеницу, и жилыми пещерами и водопадом, где у нас была мельница и амбары, должен был изрядно сократиться. Человек бился над тем, чтобы вынуть из повозки небольшой камень, который он привез с осыпи на северном краю долины. Он неловко обхватил камень и встал на колени, чтобы приспособиться к низкой для него телеге и найти точку опоры — спина у него была совсем слабая, — а потом прижал камень к груди и понес его в кучу у моста. Куча мало-помалу росла.
Убедить человека остаться в Кор-Талайт после того, как он заявил Искендару и всем прочим, что нечего нам на него надеяться, было нелегко. Принять убежище он согласился только после того, как ему дали работу. Он отрабатывал свой хлеб. Он сам попросил меня нагрузить его тяжкой работой, чтобы заглушить боль и чтобы усталость заполнила гнетущую его пустоту. Я согласился: ведь это из-за меня пала последняя преграда, удерживавшая его от черного отчаяния. Но работа, которую я ему дал, делала его сильнее, — прошло всего шесть недель, а он уже мог поднимать камни вдесятеро больше, чем на первых порах. В пути по кошмарной дороге, на которую я его толкнул, он поблагодарит меня за это. А может быть, и не поблагодарит. Эйдан Мак-Аллистер был мне отнюдь не безразличен, мне больно было думать о его ужасном прошлом и не менее ужасном будущем, но ни симпатия, ни любовь не могли заставить меня позабыть о главном. А лишние мысли могли. Не надо мне засиживаться на утесе между Кор-Талайт и Кир-Накай.