Старший сын Моргана, Джастин, был очень похож на отца, и только глаза цвета морской волны, как у матери, были не отцовские. Он тотчас уселся на стул возле Доминика и начал беседу о пантере, которую видел прошлым вечером в заболоченных местах близ Шато Сент-Андре.
Восьмилетняя Сюзетта тоже походила на Моргана; она была робкой, до болезненности стеснительной девочкой, – ей очень хотелось сесть поближе к Доминику, как Джастин, но она стояла в стороне, возле матери, и зачарованно смотрела на смуглое лицо своего дяди.
Пятилетняя Кристин с медно-рыжими локонами и смеющимися зеленоватыми глазами хотя и не была очень бойкой, но сразу кинулась к Доминику на колени. Был здесь еще и четырехлетний Маркус, любимец Доминика. Худенькие маленькие ножки топали так быстро, что он поспел за Кристин и вместе с ней кинулся к Доминику; его черные волосы еще были растрепаны после сна, а голубые глаза искрились смехом.
С первого взгляда было совершенно ясно, что всю эту «кучу отпрысков» Доминик очень любил, и они отвечали ему тем же. Он остановил Маркуса, убедил Кристин, что ей вовсе не хочется тянуть его за жакет, продолжал беседу с Джастином и даже успел насмешливо подмигнуть Сюзетте.
Наблюдая, как легко и просто он общается с детьми, Леони вздохнула: каким прекрасным отцом мог бы он быть! Она хотела что-то сказать, но перехватила взгляд Моргана, его едва заметное предостерегающее движение головой и прикусила язык. Доминик тратил свою жизнь на женщин и карты, а мог бы стать исключительным мужем и отцом. Если бы он только отказался от своей рассеянной жизни!
В оставшиеся дни в Шато Сент-Андре больше никто не заводил разговор о женитьбе. Доминик отдыхал с Морганом и его семейством, и наконец после долгих споров они с братом договорились о продаже Тысячи Дубов.
Он также поговорил с Джейсоном Сэвэджем, выяснил все о жеребце Фолли, которого следовало искать где-то к северу от Батон-Ружа. Имени владельца узнать не удалось, но он был уверен, что выяснит это без труда: животное наверняка пользуется известностью в округе.
В последний вечер в Шато Сент-Андре братья сидели за бутылкой бренди. На этот раз – на главной галерее дома, при свете луны, серебрившем верхушки дубов. Беззаботно положив ноги в бутсах на белые перила, Доминик тихо сказал:
– Я надеюсь, твои воспоминания о Тысяче Дубов не помешают навещать меня иногда? Морган слабо улыбнулся:
– Конечно, нет. Все случилось слишком давно, и с тех пор как Леони вошла в мою жизнь, ничто, кроме счастья с ней, меня больше не волнует. Моя единственная боль – смерть Филиппа. Что до Стефани – ее измена принесла мне много горя. Но время лечит все раны.