– Что-то мне не хочется спорить сейчас, хотя ты наговорил «монблан» чепухи, – сказал Андрей и потер висок. – Голова не проходит. И все-таки, Тимур, без кантовского императива все превращается в слякоть, в дерьмо!
– Тогда дернем, чтобы не стать слякотью и дерьмом! Мне коньячок помогает, как глубокий массаж. Как обещающий взгляд игривой женщинки. Как спасательный круг, когда в дерьме по ноздри…
– Ты – оптимист.
– О, вне всякого сомнения! Твое здоровье! – воскликнул Спирин и с видимым вожделением выпил коньяк. – О, разумеется, я эпикуреец, я оптимист! Я гедонист! И еще Бог знает кто! Утром встаю в состоянии, которое определяется так: «черт знает что!» Вечером оно переходит в другое состояние: «черт знает, что такое!» Считай меня пессимистом с качеством надежды. Согласен? Спросишь – надежды на что? На то, что кто-нибудь когда-нибудь ухлопает меня безболезненно! И не изуродует… И не вырвет щипцами глаза…
И он вдруг зажмурился, выдавливая влагу на веках, страшно оскалил плотные зубы и, перекосив лицо, выговорил с выхрипами, с кашлем:
– Вчера. Хоронили… Хорошего парня. Ему мстили и убили ночью дома… Одного… в постели. Ему так зверски искромсали, изуродовали лицо, что в гробу лежал забинтованный, как мумия, – смотреть было невозможно. Ножами просто перекроили лицо. А был рыцарь без страха и упрека. Старший лейтенант. Поэтому хоп и хоп… – Он, видимо, старался вернуть себе обычную уверенность, но попытка вышла почти мученической. – Поэтому, Андрюша, полгода назад ушла от меня жена с дочерью, маленькой Наташей… А я, как пень, остался один. Брошенный герой с пистолетом под мышкой. Вот и тянусь к тебе, потому что ты еще наполовину идеалист… и – ха-ха – не забыл Канта. Смешновато?
– Очень. Умираю от смеха, – сказал Андрей, не зная, что ответить Спирину, неразрушимому и слабому сейчас в этих, должно быть, пьяных слезах.
Спирин смахнул под веками крупные капли, жестковато сказал:
– Твоя ирония мне – к дьявольской бабушке! Даже во имя студенческого братства! Андрей спросил сочувственно:
– Где ты сейчас работаешь, Тимур? Чувствую, что говорить тебе об этом не хочется. Так?
– Где я работаю, Андрей, тебе заглядывать туда не советую. Смертельно. Если не хуже. Там жить надо без Канта. Иначе утром соседи найдут твою голову в помойке. Что не пьешь? Я выпил до капли. И выпью еще.
Он перевернул фужер вверх дном, потряс над столом, древним манером показывая, что выпил все, после чего до краев наполнил свой фужер, лениво сказал заплетающимся языком:
– С некоторых пор «Мартель» потерял крепость. Воду стали добавлять для России французики? С твоего разрешения…