– Ты садись, кадет. У нас с тобой разговор серьезный. – И он показал Юре на стул.
– Где папино письмо? – спросил Юра с нарастающей неприязнью к этому наглому человеку с впалыми глазами, к этой пропахнувшей мышами комнате.
– Подожди ты с письмом! – отмахнулся Бинский. – Скажи лучше, о чем с тобой чекисты говорили? – И он в упор уставился в Юрины глаза, ловя малейшее изменение взгляда.
– Ни о чем не говорили. Спрашивали только, за что меня в чулан посадили, – отчужденно ответил Юра.
– Ну а ты что? – Все ближе, ближе надвигались на Юру белые и холодные, похожие на стекла бинокля глаза Бинского.
– Я им ничего не сказал, – тихо сказал Юра.
– Рассказывай подробнее, – приказал Лысый. И тоже придвинулся к Юре.
«Чего они от меня хотят?» – со страхом додумал мальчик.
– Все. – Юра подумал немного. – Да, еще про Загладина говорили. Вы мне неправду про самогон сказали. То вовсе не самогон был.
– Ты им сказал об этом? – У Лысого испуганно взметнулись брови.
– Нет, конечно. Но я догадался. Зачем вы это сделали? – Юра в негодовании сжал свои кулачонки. – Ведь там, на складах, пшеница была! Люди голодают, а там пшеница…
– А о том, к кому ты ходил с поручениями Викентия Павловича, спрашивали? – недобро перебил его Бинский.
– Да нет же!.. Дайте мне папино письмо! – взмолился Юра, начиная понимать, что письма ему не дадут.
Бинский коротко взглянул на Лысого, тот нервно пожал плечами.
– Не спрашивали, так спросят. Не сказал, так скажет, – холодным отчужденным голосом обронил Лысый. – К великому сожалению, вся его беда в том, что он слишком много знает, да-да!
«О чем это они?» – подумал Юра. И вдруг окончательно понял: никакого папиного письма у них нет. Просто его заманили сюда, чтобы выпытать, что им нужно.
– Нет у вас никакого письма! Вы все врете! Да, да, врете! – вдруг с отчаянной решимостью вознегодовал Юра. – Вы такие же гадкие, как тот бандит, который к вам ходит! Вы… – Дальше он не смог продолжать: к горлу подступил ком, на глаза набежали слезы.
Бинский долго и задумчиво смотрел на Юру широко открытыми тусклыми, немигающими глазами. Потом сомкнул веки и тихо произнес:
– Вы правы, штабс-капитан, он опасен.
Юра повернулся к Лысому и увидел, что тот тоже как-то странно, как загипнотизированный, смотрит на него круглыми белыми глазами. И скорее почувствовал, нежели понял: сейчас должно произойти что-то ужасное, неотвратимое. Ему почудилось, что он стоит в темном, липком пятне, пытается сдвинуться с места и никак не может. Ноги налились противной, вязкой тяжестью, приросли к полу. Он затравленно посмотрел снизу вверх на Бинского, цепляясь за мысль: «Ведь он хорошо знает Викентия Павловича… Чаем меня поил!..» И в это мгновение цепкие, костлявые пальцы Лысого схватили Юру сзади за горло.