– Насчет Южной группы – сильно сомневаюсь, чтоб справился, а вот диспетчером… – Красильников сокрушенно вздохнул, понимая, что это дело уже решенное. – Диспетчером, может, и получится.
– Что ж… Удачи тебе, Семен! – погрустнев, ласково сказал Фролов Красильникову и слегка пошевелил неслушающейся рукой. – С кровью от сердца тебя отрываю. Нужен ты мне здесь – вот как! Да только понимаю: там ты еще нужнее… Адреса явок до Харькова возьмешь у Сазонова, выучишь на память, – уже деловито наказывал он, забыв, что лежит в палате и через минуту-другую может потерять сознание от боли.
– Ясно. Как молитву.
– Вот-вот. Уточни у Сазонова пароль. Если его еще не поменяли, он такой: «Скажите, не доводилось ли нам с вами встречаться в Ростове? – „Ваше имя? – «Я – человек без имени“.
– Я – человек без имени! – медленно повторил Красильников последние слова пароля, словно пробуя их на слух, покачал головой. – Мудрено шибко!
– Мудрено, зато надежно.
Они еще сидели бы у Фролова, но не на шутку встревоженная нянечка привела врача – маленького, толстого, воинственного старичка, – и тот, несмотря ни на какие мандаты, просто выставил их за дверь. Лациса врач знал, вскинув острую бороденку, сказал ему холодно, с достоинством:
– Это здание, товарищ Лацис, республика, государство, остров. Здесь самое высокое начальство – старик Гиппократ. И его предписаниям обязаны подчиняться все, кто ступит на эту территорию. Даже вы, хоть вы и председатель ВУЧК.
– Но ведь мы по делу, – попробовал сопротивляться его напору Лацис.
– Тем более! – резко бросил старичок.
Спускаясь по лестнице, Красильников предложил:
– А может, поищем этого… ну, который предписания им спускает. Столкуемся.
– Гиппократа?
– Во-во? Строгий, видать.
– Трудно будет столковаться. Он ведь грек, а ни ты, ни я греческого не знаем, – сказал Лацис, пряча улыбку. – Да и помер он больше двух тысяч лет назад.
Красильников даже остановился.
– Так что ж этот коновал мелет! – гневно сказал он, и яростные желваки вспухли на его скулах.
– Это он иносказательно, в переносном смысле, – продолжал улыбаться одними глазами Лацис.
Они вышли на улицу, сели в автомобиль. Автомобиль заурчал, выбросил густое облако сизого дыма и под этим дымом, как под зонтом, покатил по улице.
А немного времени спустя этот же двор пересек Юра. Вошел в вестибюль госпиталя. Около лестницы за столиком дежурила сестра, что-то записывала в журнал.
Юра громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Сестра подняла голову:
– Тебе что, мальчик? – строго спросила она.
– Извините, я хотел бы посетить товарища Фролова, – замялся перед этой казенной строгостью Юра.