– Письма промышленников. Морозов, Бобринский, Сабанцев… – Кольцов тщательно перебирал письма.
– А они что хотят?
– Испрашивают аудиенции у вашего превосходительства.
– Где же я возьму столько времени?! – ужаснулся Ковалевский. – Каждому надо уделить внимание! Нет, я решительно не хотел бы с ними встречаться… – Но, подумав с минуту, заколебался: – Морозов, Бобринский, говорите? Черт! Все крупные промышленники, финансовые тузы. Как их не принять?
И тут Кольцов, сделав небольшую паузу, заговорил:
– Позвольте мне кое-что предложить, ваше превосходительство! – и, видя, что Ковалевский готов его выслушать, сказал: – Мне кажется, было бы правильным установить в штабе единый день приема посетителей. Тогда по крайней мере они не каждый день будут вам докучать.
Ковалевский оживился, пытливо, с видимым интересом рассматривая своего адъютанта.
– Очень дельное предложение. Вот я и попрошу вас, Павел Андреевич, придумайте, как это лучше организовать, – добродушно попросил он. – У вас все?
– Еще письмо от баронессы фон Мекк. Она слезно умоляет сообщить ей, в каком госпитале лежит ее сын. Пишет, что хочет сама ухаживать за раненым.
Ковалевский страдальчески взглянул на Кольцова.
– Одним словом, скандал, – кисло произнес он и, отбросив салфетку, пересел на диван. – Не знаю, что ответить баронессе. Ее сынок поручик фон Мекк, видите ли, неудачно повеселился и подхватил неприличную болезнь. Его поместили в госпиталь, он лечится. Но представьте себе, приедет баронесса… Это же черт знает какой будет скандал!..
– Ваше превосходительство, я подумаю, как успокоить баронессу… – заверил командующего Кольцов.
– Я и сам хотел просить вас об этом, – с облегчением кивнул Ковалевский. – Постарайтесь сочинить что-нибудь эдакое… правдоподобное.
За дверью зазвонил телефон. Кольцов прошел в кабинет и взял трубку. Звонил полковник Щукин, просил узнать, сможет ли его принять командующий.
– Владимир Зенонович, полковник Щукин! – доложил Кольцов.
– Просите! – отозвался Ковалевский и, тяжело поднявшись с дивана, тоже прошел в кабинет. Мундир на нем висел мешковато, отчего, погоны на плечах завалились набок.
Вскоре стремительно вошел Щукин, поздоровался с командующим, потом с Кольцовым.
– Хочу воспользоваться присутствием здесь капитана, – он покосился на Кольцова, – и обратить ваше внимание, Владимир Зенонович, на недопустимость некоторых явлений в штабе.
Ковалевский удивленно поднял голову:
– Нуте-с?
– У вас, Владимир Зенонович, есть личная охрана – конвой, который почему-то никогда вас не сопровождает. Вот и вчера вы разъезжали по улицам в открытом автомобиле лишь с капитаном и шофером. А между тем в городе, особенно на окраинах, совсем не так благополучно, как бы нам хотелось. Много пробольшевистски настроенных элементов. Кроме того, по сообщениям агентуры, в Харькове перед нашим приходом было создано преступное подполье, в котором кроме пропагандистских групп есть и группы боевиков, подготовленных для совершения диверсионных и террористических акций. Мы, конечно, в ближайшее время очистим город, но… – Щукин сделал паузу и повернулся к стоящему навытяжку Кольцову: – Я хотел бы просить вас, господин капитан, в дальнейшем неукоснительно придерживаться правила и вызывать конвой всякий раз, когда командующий будет покидать здание штаба. Это входит в круг ваших прямых обязанностей.