3
Жизнь в зимовье шла тихо и обособленно. Никто не приходил гостевать, не справлялся, как устроились в чужедальних краях холмогорцы, каковы их радости и печали. Места были довольно малолюдные, каждый промысловик в облюбованном им урочище жил бирюком, заботясь лишь о том, чтобы кто-нибудь не помешал ему охотиться.
Да и, по правде сказать, зимовье было упрятано в дремучем лесу – ни с какой стороны не видно и, не ведая о нем, без собаки не найдешь.
Снеговую воду поморы употребляли для разных хозяйственных надобностей, а для приготовления пищи за водой ходили к реке, где у берега была пробита прорубь. Чаще всего туда приходилось идти Гурию, поскольку он был моложе всех. Он шагал полверсты слабо торенной им самим тропкой, брал спрятанную в кустах пешню и колол лед на проруби, а после зачерпывал деревянными ведрами воду и нес их на коромысле, вытесанном из кривой лесины.
По реке пролегала зимняя дорога. Иной раз было видно, как мчится быстрее ветра по ней оленья упряжка или мохнатый от инея конек тащит санки приказного дьяка, стрельцов или ясачных сборщиков.
Однообразная жизнь в зимовье наскучила Гурию. Его тянуло в Мангазею – побыть там подольше, познакомиться с интересными людьми, может быть, с девушками, почерпнуть что-то полезное для ума-разума. Но отец и слышать не хотел об этом. Он знай твердил одно: «В город нам до весны путь заказан. Запасы есть, а рот разевать на девок или по кабакам ходить некогда. Знай лови зверя! На стороны не гляди».
Все светлое время суток Гурий лазил по лесу, как послушный и добросовестный промышленник. Он постиг все хитрости и тонкости охотничьего ремесла. Научился с одного выстрела из лука поражать белку или горностая, умел незаметно подкрадываться к белым куропаткам, роющимся в снегу, в его кулемки попались три песца и два соболя.
И хотя поморам не очень везло в добыче соболей, изредка все же приносил из них кто-нибудь драгоценную тушку.
Расчеты Аверьяна на меновую торговлю с местными жителями не оправдались. Где искать кочевников в незнакомой тайге? Оставалось надеяться лишь на случай да на весну, когда ненцы и остяки приедут на торг в Мангазею.
Промысел в бассейне Таза длился уже около десятка лет, немало соболей было выловлено и выбито местными жителями и пришлыми охотниками. Добывать его становилось с каждым годом все труднее. Оправдывалась поговорка: «Первому зверек, а последнему следок».
Однажды Аверьян, приводя в порядок свои лыжи, подсушенные у камелька, приметил, что нерпичья шкурка издает резкий, неприятный запах. Он задумался не потому ли соболи обходят ловушки? Правда, на холоде подбивка смерзается, но все-таки тонкое чутье соболя может уловить запах. Аверьян снял нерпу и заменил ее камусом. Дикого оленя на мясо подстрелил несколько дней назад Никифор. Он спросил Аверьяна: