– Я так одинок… Я так одинок… Я так одинок… Я исправил ситуацию (подул на иголку) и заново запустил пластинку. Ленни сидел на кровати матери, скрестив ноги в стиле Фреда Астера. Большие карие глаза Гомер были закрыты, и уже несколько «дней». Я закрыл свои, как только хриплый голос запел, и вот он снова стоит в дверях, в шляпе, прямо как Хэнк.
Потом я услышал крик и открыл глаза, отец исчез. Ленни стоял, дергая волосы и лямки бюстгальтера Генри. Внизу раздавались крики, гиканье и улюлюканье.
Генри наконец проснулась. Она села с широко открытыми глазами, скинув с себя Ленни и прижав одеяло к груди. Иголка тикала в одном желобке, опять застряв:
– Я так одинок… Я так одинок…
Снизу послышались смех и нечто похожее на пение. Шаги. Разбитое стекло.
– Пахнет восхитительно, – заметила Гомер. – Время отправляться в путь.
Я тоже почувствовал запах. Честный и понятный запах бензина, похожий на распахивающиеся в разуме двери. И что-то за ним, что-то еще.
Дым.
У каждого есть нечто дорогое сердцу, что-то самое важное на свете. Жизнь – только бесконечные поиски, определение этого нечто. Вы можете обнаружить, в чем его смысл, как раз перед концом, в тот момент, когда потеряете все. Если повезет.
Если повезет (а мне всегда везло).
Меня еще в Академии учили не пользоваться в подобной ситуации лифтом. Дым уже заполнял огромную центральную шахту «Миллениума». Я преодолел полпути по лестнице с Гомер на руках, когда вспомнил, что оставил наверху альбом и проигрыватель, не говоря уже о Генри и Ленни. Впрочем, я мог бы и не беспокоиться. Они ждали меня у двери. Спустились на лифте.
– Собака мертва, – заметила Генри, когда мы бежали за Ленни к выходу, на ослепляющий свет.
Ленни толкал тележку. Генри несла свой свитер в одной руке и альбом в другой. Я думал, она спасла пластинку, но потом увидел, что обложка пуста.
– Едва ли, – отозвался я, укладывая Гомер в тележку. Ее тело превратилось в маленький, безвольный носок. – Она спасла нам жизнь.
– Тебе, может быть, – возразила Генри. – Я свою спасла сама.
Гомер покинула нас. Ее глаза широко раскрылись. Я закрыл их рукой, потом вытер свои. На сей раз действительно слезы. Я моргнул и посмотрел на горизонт, как обычно делают в фильмах. Мне следовало отметить дату, но в Вегасе невозможно определить ее. Снег на вершинах гор мог означать и весну, и лето, времена года здесь не похожи на островные. Здесь есть только элементы: скалы, снег, песок, стекло и асфальт.
Ленни втащил Гомер внутрь, поставил тележку в лифт и послал его вверх. Обычное погребение для викингов. Я все еще плакал, когда он вернулся, но уже не так сильно. Я в какой-то степени почувствовал свободу. Тревожное состояние.