– Я пытался избежать публичного обсуждения этого вопроса в настоящий момент. По крайней мере, пока по нему не пройдётся Совет Графов. Что бы они ни решили, проигравший, несомненно, преклонит передо мной колени с прошением, не пройдёт и минуты.
Майлз в замешательстве поглядел на повестку дня. Следующий пункт – расписание банкетов. – Дело Форбреттена?
– Ты, конечно, слышал о скандале… – начала леди Элис. – Ах, верно, ты был на Комарре, когда это случилось. Разве Айвен не рассказал тебе? Бедный Рене. Вся семья гудит от разговоров.
– А что случилось с Рене Форбреттеном? – спросил встревоженный Майлз. Рене учился в Академии на пару лет раньше Майлза и надеялся последовать по стопам своего блестящего отца. Коммодор лорд Форбреттен был звёздным протеже отца Майлза в Генеральном Штабе, вплоть до своей безвременной, героической гибели под огнём цетагандийцев в сражении в Ступице Хеджена десять лет назад. Менее года спустя старый граф Форбреттен умер: как говорили – от печали из-за гибели любимого старшего сына. Рене был вынужден отказаться от перспективной военной карьеры и принять на себя обязанности графа своего округа. Три года назад – после бурного краткого романа, за которым с восторгом следила вся Форбарр-Султана – он женился на прекрасной восемнадцатилетней дочери состоятельного лорда Форкереса. Каждому своё, как говорится в провинции.
– Да, – произнес Грегор, – и да, и нет. Гм…
– Гм – что?
Леди Элис вздохнула: – Граф и графиня Форбреттен, решив, что пришло время выполнить свой семейный долг, очень разумно решили использовать маточный репликатор для своего первого сына и откорректировать все возможные дефекты ещё в зародышевой клетке. Для чего они, разумеется, полностью прошли генсканирование.
– У Рене обнаружили мутацию? – удивлённо спросил Майлз. Высокий, привлекательный, атлетичный Рене, который в совершенстве говорит на всех четырёх языках, чей прекрасно поставленный баритон заставляет таять женские сердца и располагает к нему мужчин, который прекрасно владеет тремя музыкальными инструментами и обладает великолепными способностями к пению? Рене, заставляющий Айвена скрипеть зубами от явной белой зависти?
– Не совсем, – сказала леди Элис, – если не считать дефектом одну восьмую крови цетагандийских гем-лордов.
Майлз так и сел. – Ой, – переварил он эту новость. – Как это случилось?
– Ты, конечно, можешь подсчитать, – прошептал Айвен.
– А по какой линии?
– По отцовской, – сказала леди Элис. – К несчастью.
Правильно. Дед Рене, седьмой граф Форбреттен, действительно родился в середине периода цетагандийской оккупации. Форбреттены, как и многие барраярцы, делали что могли, чтобы выжить… – Значит, прабабушка Рене сотрудничала с оккупантами. Или… нечто ещё омерзительнее?