Сэм растерянно вздохнул и с интересом уставился в свою полную тарелку. Потом перевел взгляд на сидевшую напротив женщину. Ее волосы, обычно блестящие, покрывал слой, очевидно, древесной пыли, что, однако, не портило естественной красоты ее лица. Решить, что более соблазнительно, было нелегко, но он твердо знал, что более безопасно. К несварению желудка он уже привык. Но без переломов и обморожений вполне можно обойтись.
– Сто лет ничего подобного не ел, – произнес он спустя некоторое время, откидываясь на стуле и с сожалением глядя в пустую чашку.
Мэгги поникла. Она-то надеялась, что забористый черный кофе ее деда и обильно сдобренные уксусом и жгучим перцем деревенские яства окажут на него такое же действие, что и на нее двадцать пять лет назад. Но тогда вечер только начинался. У нее было время прийти в себя.
– Удивительно, что вам так понравилось, – любезно произнесла она. – Некоторые находят соленую кефаль слишком грубой, и листовая капуста не всем по вкусу.
– А вы пробовали копченую селедку? Почти то же самое. Что до овощей, то кухарка, работавшая на моих родителей, когда я был ребенком, ни одного блюда без них не подавала. И мать, и отец были врачи и хозяйством особенно не интересовались. Если бы не Арвилла, мы умерли бы с голоду.
Мэгги тщетно пыталась отвести взгляд от слегка искривленной линии его усмехающегося рта.
– Неужели?
– Мать родом из Коннектикута. Они с Арвиллой любили спорить, какие овощи следует есть и как их готовить. Спорам пришел конец, когда Ар-вилла однажды взяла свежую спаржу и полдня тушила ее с соленой свининой. А мать ждала к ужину гостей.
Неожиданно для себя Мэгги засмеялась. При звуке ее низкого мелодичного голоса Сэм вздрогнул.
– Наши матери в чем-то похожи, – заметила она. – Моя считала, что список овощей, достойных стола приличного общества, не включает ни листовую капусту, ни турнепс.
– А соленую кефаль?
– Какой же это овощ!
– А разве для рыбы другие мерки? – Сэм подцепил с блюда последний кусок филе и сунул в рот, размышляя, осилил бы он еще чашку жидкого мазута, который она называла кофе. Хотелось курить.
– Мать считает, что кефаль – это не рыба, а издевательство. Рыба для нее – хотя мать коренная бостонка – это лососина, морские языки, горная форель, зажаренная на вертеле, отварная или припущенная в масле. Любая рыба, имеющая настоящий вкус рыбы, с позором изгнана со стола.
– Кстати, о рыбе. Я видел на причале лодку.
Может ею воспользоваться горожанин, в чьем генеалогическом древе в обозримом родстве деревенских жителей не наблюдается?