Даже если бы она всю свою жизнь пыталась представить, что значит поцеловать Алекса Хайтауэра, – а пыталась она неоднократно, – действительность оказалась сильнее любой мечты.
Невообразимо интимное ощущение губ Алекса, аромат его кожи… Что может быть прекрасней?
Когда кончик его языка коснулся кончика ее, она застонала, и он, будто одичав от этого слабого стона, прижал ее к своему крепкому, сильному телу, впился в нее губами, будто никак не мог насытиться ею.
Его настойчивость распаляла; Ангелине показалось, что между ними пробежал электрический ток, рассыпая вокруг себя яркие искры. Сжав край его рубашки, она потянула ее вниз, оголив его спину.
Их губы соединились, учащенное дыхание слилось воедино.
– Неужели это свершилось? – жарко прошептал Алекс.
– Да, наконец-то. – Ее руки скользнули вниз по упругим мышцам его спины и продолжили свой путь дальше. Когда Анжелика маленькой ладошкой дотронулась до его жестких ягодиц, он еще сильнее приник к ней, и она почувствовала его мощное стремление. Колени ее подогнулись, и она непременно рухнула бы на пол, если бы Алекс не держал ее так крепко.
Он был выше ее. Чтобы дотянуться до его лица, Ангелина встала на цыпочки. Его восставшая плоть агрессивно давила ей в живот, но она не чувствовала боли. Все было так чудесно, так естественно…
Легкий аромат мужского одеколона затмевал сознание – то было что-то теплое, чувственное и очень личное. В воздухе витали запахи кофе, полированной мебели и кожи дорогих кресел. Все в сумме невообразимо распаляло любовную страсть.
Будто ее нужно было распалять!
Губы Алекса оторвались от ее и легонько прошлись по шее, щекам, глазам. Самих прикосновений она почти не чувствовала, лишь тепло и сладость, лишь скольжение влажной кожи по влажной коже.
Лишь ее имя, снова и снова слетавшее с его губ, подобно магическому заклинанию.
Алекс никак не мог остановиться – осыпал ее жаркими, испепеляющими поцелуями, вырывающими ее душу из тела. Ангелине страстно хотелось сорвать с себя одежду, чтобы он мог двигаться дальше. Едва удерживаясь на дрожащих ногах, она постанывала, умоляя сбыться единственную мечту: прежде чем они оба снова очнутся, опуститься с ним на покрытый ковром пол и…
– Па-апа! Скажи Гасу, что мне еще рано ложиться спать!
Руки Алекса упали. Пораженный, он рассматривал маленькое горящее лицо, опухшие от поцелуев губы, широко раскрытые влажные глаза.
– Господи, Ангелина, я не…
– Не смей, – выдавила она, стараясь не зарыдать от разочарования.
– Не смей – что?
– Извиняться.
– Папа! Я знаю, где ты. Почему ты не отвечаешь?