Он выдержал, сопротивляясь и отбиваясь, несколько первых кулачных ударов. Жестоких и подлых – в лицо, в зубы, в затылок. Защищаться было трудно – ведь руки в наручниках. Каждый бил и ударом кулака отправлял его к другому. Четыре угла. А пятого нет. Негде укрыться. Ударом ногой в живот Борис был сбит с ног. Ему надели вторые наручники – на ноги – и начали бить деловито, ногами, норовя попасть в живот, в лицо, в пах. Борис молчал. Это их особенно бесило. Они увлеклись, и тогда старшин сказал:
– Ребята! Давайте полегче. Ведь полковник сказал – его еще допрашивать пади. Не калечить, не убивать!… По-хорошему надо.
От удара в затылок Борис потерял сознание. Принесли ведро ледяной воды.
Пока Борис приходит в себя, я расскажу читателю, как постепенно мы научитесь снижать вероятность гибели или очень тяжелой травмы при таком битье. Надо было свернуться в комок, подтянуть, лежа на левом боку, ноги к животу. Насколько возможно, защитить ногами мошонку и живот, руками, согнутыми в локтях, локтями – сердце и печень, ладонями рук – лицо, пальцами – виски. И как можно глубже втянуть голову в плечи. Это оптимальная поза при таком битье. Пусть поломают руки, ноги, перебьют пальцы – это не смертельно. Конечно, сильным ударом сапога могут и перебить позвоночник, и проломить череп. Но при битье по-хорошему это не делается. Да и вообще это не очень легко сделать: человеческий череп и позвоночник довольно крепки.
Во Внутренней тюрьме Воронежского областного Управления МГБ меня, как и Бориса, били ногами по-хорошему дважды. Вот тогда я начал харкать кровью.
Били Борю по-хорошему, но ни подняться, ни идти сам он не мог. Его, мокрого и окровавленного, буквально приволокли на допрос, посадили на стул. Белков дал ему сигарету. Борис сделал несколько глубоких затяжек, вытер носовым платком кровь с лица, выплюнул в сторону Чижова выбитый передний зуб, посмотрев на предателя и произнес, обращаясь к нему, первое, после того как его уволокли из комнаты, слово:
– Б…дь!
Аркаша волновался и был по-прежнему бледен. Пока Бориса били внизу, он успел выкурить несколько сигарет.
Полковник Прижбытко спросил Бориса:
– Вы не могли бы припомнить, был ли в вашей программе пункт о возможности прихода КПМ к власти с помощью вооруженного восстания? Был ли такой пункт?
– Не было такого пункта!
– Но вот ваш друг Аркадий Чижов утверждает, что такой пункт был.
– Какой он мне друг?! Он ваш друг. А вы – палачи! Полковник рассердился:
– За оскорбление следователей – десять суток строгого карцера!
Слова «строгий карцер» означают, вернее, означали в то время и в той тюрьме, следующее. Заключенного, раздетого до нижнего белья, помещают в узкий каменный мешок размером примерно два на три с половиной метра. Высоко наверху окошко с решеткой и без стекол – в любое время года. Зимой в карцере на полу и стопах – белый иней. Летом на цементный пол наливается вода, чтобы узник не мог спать даже на цементном полу. Единственная мебель в строгом карцере – выступающее торчком из цементного пола бревно-сиденье длиной около 25 сантиметров. Единственная пища – 200 граммов хлеба и кружка воды в сутки. Полагалась еще миска супа-баланды – через два дня на третий. Но ее, как правило, не давали.