Она замолчала, вцепившись ладонью в локоть другой руки, кулак которой прижала к губам. Босх напряженно и неотрывно смотрел на нее. Сейчас она казалась такой хрупкой, что ему захотелось поскорее усадить ее куда-нибудь, пока она не подломилась. До него наконец дошло, о чем она толкует.
— Так, значит... ты до этого не знала? — спросил Босх. — Твои родители... никто не сказал тебе правды? Так?
Она кивнула.
— Я выросла, будучи уверенной, что брат был тем героем, каким его описывали отец и мать. Они меня оберегали. Они лгали мне. Но как они могли знать, что однажды соорудят монумент, на котором напишут все имена?!. Все, кроме имени моего брата.
Она опять замолчала, но на сей раз он дождался, когда она сама продолжит.
— Однажды, несколько лет назад, я отправилась к тому мемориалу. Сначала я решила, что это какая-то ошибка, — там была книга с указанием всех имен, и я стала в ней искать, но его имени в списке не было. Майкла Скарлетти в ней не было. Я стала кричать на служащих мемориала: «Как вы могли пропустить, не внести в книгу хоть одно имя?» И тогда остаток дня я потратила, читая имена на стене. Я читала все имена подряд. Я хотела доказать им, какую непростительную ошибку они совершили. Но... на стене его имени тоже не было. Я просто не могла... Ты понимаешь, что это такое: почти пятнадцать лет жизни верить во что-то, выстроить свои представления вокруг одного-единственного ослепительного факта и получить... и обнаружить, что эта вера была чем-то вроде разрастающейся внутри раковой опухоли?
Босх неловко стер рукой слезы с ее щек. Потом приблизил лицо к ее лицу.
— Так что же ты сделала, Элинор?
Ее прижатый к губам кулак сжался сильнее — так что побелевшие костяшки пальцев сделались совсем бескровными, как у трупа. Босх заметил чуть поодаль скамью и, взяв Элинор за плечо, повел туда.
— Вся эта нынешняя история... — заговорил он после того, как они сели. — Я не понимаю, Элинор. История с ограблением... Ты стремилась... Ты хотела отмщения, жаждала отомстить тем, кто...
— Не мести, не отмщения. Восстановления справедливости.
— А есть ли разница?
Она не ответила.
— Расскажи мне, что ты сделала.
— Я бросилась к родителям. И они наконец рассказали мне о Лос-Анджелесе. Я просмотрела все вещи, которые остались у меня от брата, и нашла письмо, его последнее письмо. Оно так и лежало среди моих вещей в родительском доме, но тогда я о нем забыла. Вот оно.
Она открыла сумочку и вытащила бумажник. Босх заметил в сумке рукоятку пистолета. Из бумажника Элинор вынула сложенный вдвое разлинованный тетрадный листок. Бережно развернула его и поднесла к лицу Босха, чтобы он мог прочесть. Тот не стал касаться листка руками.