— Если для тебя это имеет какое-то значение... — промолвила она, — то, что было между нами, не являлось частью моего плана. Я знаю, это невозможно проверить, но я хотела сказать...
— Не надо, — оборвал он. — Ничего не говори об этом.
На несколько секунд между ними повисло тяжелое молчание.
— Ты просто так меня здесь отпустишь?
— Я думаю, для тебя было бы лучше всего, Элинор, если бы ты явилась с повинной. Иди найми себе адвоката, а потом приходи с повинной. Скажешь им, что не имеешь отношения к убийствам. Расскажешь о своем брате. Они разумные люди и предпочтут занять сдержанную позицию, избежать скандала. Федеральный атторней[52], вероятно, разрешит тебе подать судебное ходатайство о том, чтобы тебя по упрощенной процедуре судили за менее тяжкое преступление, чем убийство. ФБР поддержит.
— А что, если я не приду с повинной? Ты меня им выдашь?
— Нет. Как ты сама только что сказала, я слишком сильно в этом замешан. Их симпатии не будут на моей стороне.
Он надолго умолк. То, что он намеревался сказать в следующий момент, ему не хотелось говорить, не будучи полностью уверенным в словах. А также в том, что он способен это сделать и сделает.
— Нет, я не стану им тебя выдавать... Но если через несколько дней не услышу, что ты явилась с повинной, я обо всем расскажу Биню. А также Трану. Мне не понадобится ничего им доказывать. Я просто расскажу им эту историю, сопроводив достаточным количеством фактов — так чтобы они не усомнились в ее правдивости. И тогда знаешь, что они сделают? Они притворятся, будто не понимают, кой черт я им толкую, и велят мне убираться вон. А потом они придут по твою душу, стремясь к той же самой справедливости, какой жаждала ты ради своего брата.
— Неужели ты это сделаешь, Гарри?
— Я сказал, что сделаю. Я даю тебе два дня. Потом иду к ним. Она посмотрела на него, и выражение боли на ее лице вопрошало: «Почему?»
— Кто-то должен ответить за смерть Шарки, — сказал Гарри.
Она отвернулась, положила руку на ручку двери и стала смотреть в окно машины — на флаги, весело полощущиеся на ветру из Санта-Аны. Не оглядываясь, медленно произнесла:
— Значит, я ошиблась в отношении тебя.
— Если ты имеешь в виду дело Кукольника, то ответ будет — «да». Ты ошиблась.
Она открыла дверь и обернулась к нему с кривой улыбкой. Потом быстро наклонилась и поцеловала в щеку.
— Прощай, Гарри Босх, — сказала она.
Потом, выйдя из машины, некоторое время, словно медля в нерешительности, стояла на ветру у открытой двери, глядя на него. Затем захлопнула дверь. Отъехав, Гарри бросил взгляд в зеркальце и увидел, что она так и стоит на краю тротуара. Она стояла, глядя себе под ноги, как человек, уронивший что-то в водосток. После этого он уже больше не оглядывался.