То здесь, то там горели костры. Звучали песни. Лагерь состоял из дощатых построек (видно, давно брошенных владельцами), фургончиков на колесах и высоких шатров.
— Меня зовут Зейнаш, — сказала девушка, когда мы вышли на берег озера.
— Владимир, — представился я. — Можно мне с вами пожить немножко?
Веселый вы народ…
Зейнаш улыбнулась.
— Сейчас я отведу тебя к старшему, ты ему все расскажешь.
— К барону! — догадался я.
— Можно и так, — рассмеялась Зейнаш.
Я вошел в микроавтобус. Пожилой человек с хемингуэевской бородой в синем спортивном костюме «адидас» приподнял очки и оторвался от компьютера. Он сделал мне знак рукой, и я сел на ковер. Барон присел рядом, скрестив ноги, и стал внимательно на меня смотреть. Курилась чаша с благовониями.
Гудел обогреватель.
— Рассказывай, — негромко сказал барон.
И я начал говорить. О том, как поругался с женой и поэтому лишился жилья. И о том, как был бы рад пожить вместе с гостеприимным народом, объединяющим традиции цыганской и восточной культур…
— Кто ты по профессии? — спросил барон.
— Артист, — честно признался я.
Значит, работать сможешь, — произнес барон загадочную фразу.
После этого мальчик лет пятнадцати отвел меня в шатер, где лежало уже три спящих тела, и вручил спальный мешок. В сон я провалился быстро.
***
Весь следующий день я бродил по обезлюдевшему табору. На меня не обращали внимания. Один раз попросили помочь наколоть дров, с чем я блестяще справился, даже сам себе удивившись.
Один раз попросили принести с озера ведро воды. Дали тарелку кукурузной каши. Зейнаш не было видно. В автобус к барону зайти я постеснялся. Я не знал, у кого мне выведать информацию.
А к вечеру народ начал стягиваться.
Вновь зажглись костры, зазвучали песни. Но в этот раз петь мне не довелось.
— Тебе надо выспаться, — сказала мне Зейнаш. — Завтра мы работаем. Примерь этот халат и тюбетейку.
Я примерил. Оказалось, в самый раз — Зейнаш даже захлопала в ладоши.
Что мне предстоит делать, я до сих пор не представлял. Но знал, что вместе с Зейнаш пойду куда угодно.
***
— Люди добрые, — успел я произнести, но тут же осекся. С хохотом навстречу мне шел журналист Толик Мартов из «Смены».
— Ну вы там с Обнорским вообще рехнулись! — воскликнул он, хлопнув меня по плечу. — Называется: журналист меняет профессию, да?
— Дядя, помагице, пжал-ста, — вцепились в штанины Толика наши пацаны.
— Э-э! Мой кошелек! завопил Мартов и рванул вслед за пацанами…
— Люди добрые, — начал я по новой.
И опять замолчал. Посверкивая очками, ко мне через весь вагон медленно шел Спозаранник.
— Я не понял, Владимир Альбертович, кто вам позволил разблокировать дисководы? — угрожающе произнес Глеб.