— Тэнгиз, тихо! — прикрикнула Рита. — Нашли что-то интересное?
— Не то слово! Тут у вас еще куча трупов! — Я был так поражен, что совсем забыл, что разговариваю с ребенком. — Принеси мне мою сумку из коридора.
Рита шмыгнула в коридор и тут же вернулась с сумкой. Я достал свой список. Еще пару минут я сверял его с информацией из альбома и вскоре уверился, что все погибшие в последнее время в метро (кроме наркомана и бабушки) — выпускники одного и того же курса Первого мединститута. Это не могло быть совпадением. От свалившейся на меня удачи аж руки задрожали. Значит, это не маньяк работает в метро! Кто же? Внезапно свихнувшийся врач из того же выпуска, чем-то обиженный на однокурсников? Но тогда при чем тут я? Об этом следовало крепко подумать. Я выписал адреса оставшихся в живых, попрощался с Ритой, пообещав ей принести полное собрание сочинений Серегина с его автографами, и покинул квартиру.
***
На следующий день после посещения квартиры Степцева я пришел в Агентство и попытался все-таки добиться аудиенции у нашего «звездного» шефа.
Обнорский выслушал меня, хмыкнул, забрал справки и сказал, что подумает об этом. На досуге. Вообще шеф показался мне каким-то вялым — он явно думал о чем-то другом, но никак не о работе.
Честно признаться, я не сильно расстроился тем обстоятельством, что Обнорский прохладно отнесся к моей информации. Иного я почему-то и не ожидал. Поошивавшись по Агентству и поизображав бурную деятельность, я решил сходить в гости к одному из выпускников «рокового» курса Первого меда — Гоче Начхебия. Жил он в центре, и кто-то у него явно был дома — перед выходом я позвонил ему, и трубку сняли. Разговаривать я не стал, а поспешил на улицу Некрасова.
— Кто там? — раздался из-за двери женский голос.
— Я из Агентства «Золотая пуля», вот мое удостоверение. — Я поднес к панорамному «глазку» свою ксиву.
— А чего вы хотите?
— Мне бы хотелось поговорить с Гочей Георгиевичем.
— Он умер, — после непродолжительного молчания ответил тот же голос.
— Как умер? — поразился я: в списке погибших в метро Начхебия не значился.
— Попал в аварию. — Дверь так и не открыли, но и прогонять не торопились, что обнадеживало.
— Может, вы все-таки откроете? — взмолился я. — Честное слово, я не грабитель и не террорист. Мне очень надо с вами поговорить.
За дверью воцарилось молчание, там явно раздумывали, и я решил выкинуть козырь.
— Кроме Гочи, в последнее время погибли пять его однокурсников.
После моих слов послышалось клацанье замков, и вскоре дверь открылась.
На меня смотрела женщина лет тридцати пяти с красными, видимо от слез, глазами.