— Вот, как раз звоню, — пояснил я. — Информации-то практически ноль. Все на уровне слухов и предположений.
— Вам помогут. Обнорский уже озадачил информационно-аналитический отдел в лице Марины Борисовны Агеевой, которую вы, надеюсь, так же горячо любите, как и я. — Спозаранник посмотрел на настенный календарь. — Времени в обрез. Срочно езжайте на Чайковского и вытягивайте из ваших оперов все, что можно. Не забудьте про фото Удаленького.
— Сколько у меня времени, Глеб Егорыч?
Три дня. — Спозаранник, не дожидаясь моих возражений по поводу того, что за три дня ничего не успеть, поправил свой безукоризненно завязанный галстук. — Все понимаю, Георгий Михайлович. А кому сейчас легко?
***
Дозвонившись до Журавлева, я высказал ему все, что думаю об операх вообще и о нем в частности. Игорь только смеялся в трубку и говорил, что это — не тот случай и мои дурацкие вопросы — не тема для телефонного разговора…
Я выскочил на улицу Росси, пересек площадь Ломоносова — «ватрушку», тормознул на Фонтанке частника на стареньких «Жигулях» и через десять минут был в особняке на Чайковского, где располагалось Региональное управление по борьбе с оргпреступностью. Управление, доживающее последние дни, — ходили упорные разговоры о расформировании РУБОПа.
Нормального общения с Журавлевым и его коллегами не получилось. Было больше эмоций, чем конкретных фактов о деяниях банды и личности Удальцова. Я прекрасно понимал своих бывших коллег-оперов, когда они говорили мне: «Жора, это — не для печати. Об этом писать рано. Этих мы еще не задержали. Работаем…» Тем не менее кое-что я у них вытянул, включая плохонький фотоснимок Удаленького, сделанный в день задержания.
— Слушай, Георгий, ты же должен знать Данилова. — Журавлев, здоровяк с фигурой штангиста, почесал коротко стриженный затылок. — Он вроде бы в твоем районе работал следаком. — Игорь неодобрительно посмотрел на дружно дымящих оперов:
— Ну, вы и накурили — дышать невозможно.
— Данилова? Женьку, что ли?
— Точно. Евгений Иванович теперь «важняк», ему сразу расписали дело Удаленького.
— Игорь, мать твою, что ж ты мне сразу не сказал?
— А ты не спрашивал. — Журавлев ухмыльнулся. — По части информации — чего можно, а чего нельзя — лучше пообщаться с ним. Следак — фигура процессуально независимая, — опер многозначительно поднял вверх указательный палец. — Рисуй телефон Данилова.
***
…Через несколько дней, с трудом преодолев сопротивление нашего неумолимого юридического цензора Ани Лукошкиной, я сдал материал в номер «Явки с повинной». Статья называлась «Доморощенный якудза — Андрей Удаленький». Спозаранник, гордо сверкая очками, пожал мне руку и сказал, что триллер, как он хотел, получился. «Теперь, прочитав этот материал о зверствах банды Удаленького, обыватели должны срочно упаковать чемоданы и уехать из города», — резюмировал он.