Леонтиск огляделся. Его неискушенный взгляд не смог выделить из текущего по многолюдной Длиной улице людского потока «топтунов», выслеживавших сына Терамена, однако это ни о чем не говорило — тому было лучше знать, о чем он говорит. Молодой воин поспешил последовать совету и зашел в обнесенный оградой двор отцовского особняка. Мозги юноши кипели — так внезапно обрушились на него эти тайны, шпионы, интриги, игры с переодеванием… Зная Эвполида, трудно было подумать, что тот решился на лицедейство без веской причины. Заговор против Пирра? Архонт и отец замешаны? Но ведь отец только что…
О, боги!
Только на середине дорожки, ведущей к дому, простая догадка, блеснув в голове белой молнией, пригвоздила его к месту. Какой же он кретин! Не зря говорят, что суровое спартанское воспитание отбивает способность мыслить. Отец и его поручение! Заговор!
Кровь прилила к лицу юноши. Сто тысяч демонов, кому верить? Неужели отец собирается с его помощью… Это нужно выяснить, немедленно! Леонтиск ринулся в дом, промчался мимо переглянувшихся охранников архонта, пронесся через продомос и андрон к библиотеке. У ее дверей сын стратега, к своему удивлению, увидел еще двоих стражников. Леонтиск заметил их в последний момент — так были сильны переполнявшие его чувства. Тот из охранников, что был покрупнее, загородил ему дорогу.
— Куда? — мощная рука уперлась молодому воину в грудь, словно бревно. — Господа велели не беспокоить.
— С дороги! Я — сын хозяина дома! — выпалил Леонтиск, остановившись против воли.
— А по мне хоть сам хозяин, клянусь собакой, — выпятил губу здоровяк. — У меня начальник один — господин Демолай, и он приказывает остальным в этом городе. А ну, сдай назад!
— Мне нужно поговорить с отцом. Немедленно. Иди и доложи, ты, цербер! — обычно Леонтиск так с людьми не разговаривал, но сейчас ему почему-то казалось важным, чтобы объяснение с отцом произошло до того, как тот закончит разговор с архонтом.
Лицо громилы на несколько мгновений приобрело набыченное выражение, рука дернулась к ножнам на поясе. Однако дерзость молодого аристократа произвела впечатление, охранник усилием воли взял себя в руки, решив не связываться — кто их знает, этих господ, еще попадет, — и угрюмо кивнул напарнику на дверь. Тот, недовольно сморщившись, приоткрыл створку лишь настолько, чтобы можно было протиснуться, и исчез в библиотеке. Спустя некоторое время он появился снова, на этот раз широко распахнув дверь перед стратегом Никистратом, вышедшим к сыну с выражением неудовольствия на лице.
— Ты с ума сошел, Леонтиск? В чем дело? — между черных бровей стратега обозначилась глубокая складка. — Что ты себе позволяешь?