— А-а, очнулся, выродок! — мрачно проговорил сидевший с той стороны решетки Миарм. От его былого благодушия не осталось и следа. Встав, вурдалак вышел во внешний коридор, что-то крикнул. Леонтиск не прислушивался. Он был занят тем, что последовательно, одно за другим, проверял свои ребра. Эта процедура, сопровождаемая гримасами и шипением, выявила, что сломано, скорее всего, только одно. Остальные, хоть и покрытые налившимися опухолями ушибов, кажется, были целы.
Снаружи залязгали засовы, застучали шаги. В караулку вошел Клеомед, за ним — Миарм, подобострастно оставшийся у дверей.
— Ну что же ты, шакаленок, творишь? — с ехидным надрывом произнес хилиарх, глядя на Леонтиска со смесью насмешки и презрения. — Чего ты добивался, кретин? Чтобы тебя убили? Думаешь, это сможет поссорить моего отца с твоим?
«Они не догадываются, что я собирался бежать!» — понял Леонтиск. Лучше ему от этого не стало, он ясно осознавал, что второго шанса попробовать вырваться отсюда ему не дадут. Отвечать он ничего не стал: не было охоты, да и губы, распухшие как два овоща, делали любое произнесение звуков занятием весьма болезненным.
— Да, неплохо тебя отделали, — не дождавшись ответа, продолжал Клеомед. — Прямо любо-дорого глядеть! Тебя, наверно, даже отец родной не узнает, если увидит. А видеть он тебя, кстати, совсем не желает. Мы ему, конечно, рассказали о твоей выходке. Представляешь, он ответил, что даже рад, если наши стражники немного повыбили из тебя пыль. И уверил нас, что не в обиде, что за свою дурость ты отвечаешь только сам, и ежели у тебя появится желание повторить эксперимент, то чтобы мы не стеснялись, учили тебя, как следует. Каково, а?
Леонтиск упорно молчал.
— Так что, дурачок, ты давай, отлежись малость и можешь снова напасть на наших стражников. Только предупреди заранее, чтобы я мог подойти и принять участие в потехе. Очень уж хочется тоже тебе пару зубов выбить. Мы договорились, чучело? Молчишь? А лучше бы пообщался с приличным человеком — в следующий раз не скоро случай представится, так как выйдешь ты отсюда еще не скоро. Я, например, посоветовал бы тебя всю жизнь в клетке держать. Ты ж дикий, на людей бросаешься!
Миарм отреагировал одобрительным мычанием. После короткой паузы Клеомед продолжал:
— Есть и еще одна новость, дружок: когда все-таки отец надумает тебя отпустить, ты предстанешь перед трибуналом. Зачем ты того парня, стражника, так сильно ударил? Он ведь ни в чем не виноват, просто исполнял свой долг. Теперь он лежит, бедный, ни жив ни мертв. А у него, между прочим, жена, и детки, и братья-сестры. И они на тебя в суд подают, за то, что покалечил кормильца. Так что придется тебе за увечье пеню заплатить, и немалую.